А время приносить в жертву детей ещё не настало — так говорят жрецы.
Подселяющийся
Под утренний час из тумана, клубящегося в городе, тяжёлого, белёсого, словно сотканного из переживаний, мыслей о грядущем дне, что истекали из подсознания людей в полусне и, невидимых глазу. Проходя сквозь стены домов, вливались уже на улице в мрачно-белую, издали кажущуюся плотной массу, итак, из клубов тумана принялась формироваться… высокая фигура, вначале аморфная, но всё отчётливее приобретающая вид человека.
В неверном туманном свете всё отчётливее прорисовывалось лицо — широкое, с тупым бесстрастным выражением, нечто вроде глаз образовалось на нём, больше на лице ничего не было, ни рта, ни носа. И «глаза-то» — две выпуклости, можно, наверное, было подумать, что глаза этому странному фантому и не нужны.
К сожалению, а может и к счастью, некому было на такое диво и посмотреть — город спал перед очередным днём работы, склок, смеха, ругани, слёз и радостей. Только бродячий пёс, увидев это, склонил было голову набок, рассматривая то, что перед ним, и вдруг завыл протяжно, жалобно, как издревле собаки воют, когда видят подобное.
Создание из тумана протянуло полупризрачную «руку» — расстояние между ними было около шести метров. Пёс рванулся в сторону, но не тут-то было. «Рука» сущности, удлиняясь, подобная огромному мерзкому червю, легко преодолела эти метры, следом за рукой «подтянулся» и её хозяин. Туманное облако окутало пса, тот лишь поскуливал, от страха, от боли ли. Пёс забился в судорогах, упав на асфальт, затих, пока остатки тумана впитывались в его тело. Некоторое время животное лежало неподвижно, потом вскочило. Всё с виду то же самое, только глаза словно… катарактой поражены.
Из пасти вытекла длинная струйка жёлтой слюны. Он поднял голову, завыл, но не тревожно, как в прошлый раз… Мы с вами, услышав этот вой, назвали бы его скорее злорадным.
Пёс потрусил по улице, сознание животного уже полностью вытеснено было сознанием того, кто пришёл из тумана, и нехитрые собачьи мысли: что пожрать, в частности, заменены были мыслями…
— Вероника…
Девушка что-то пробормотала и перевернулась на другой бок.
— Вставай, на работу тебе! — Пашка снова потряс любимую за плечо.
— Ща-а-ас, ну ещё немно-о-ожко-о…
— Вставай, давай! — молодой муж был непреклонен. Вероника приоткрыла глаз.
— Мучитель, тебе-то не на работу…
— Мне в ночную смену сегодня, пробираться сквозь мерзкие лужи, постоянно слушая уханье филина, вздрагивая от каждого шороха… — Паша нарочито жалобным голосом вещал.
— Ой, филина, ну ты… хм-м-м…
Не зря кто-то из знаменитых французов выразился: «Нет лучшего средства заткнуть женщине рот, чем поцелуй» — что Пашка и сделал, прыгнув на их широченную тахту и слившись с любимой губами…
Впрочем, мы тут не затем, чтобы подглядывать, что же там вытворяют молодые супруги.
В подъезде дома, где снимали квартиру Паша с Вероникой, заскрипела дверь, в неё протиснулся наш знакомец — пёс. Он по-хозяйски огляделся, разум, уже не собачий, приказал ему прилечь около лестницы. Паша с Вероникой спускались вниз, к машине во дворе.
— Паша, смотри, собачка! Бедненький… — Вероника с жалостью глянула на бездомного пса, она вообще животных любила.
— Аккуратно, смотри, может больной, какой.
Пёс лежал с полуприкрытыми глазами, чтобы ЭТИ не видели какие у него глаза, чтобы не испугались, пока…
— Да он голодный, погоди, сейчас поднимусь, хоть котлету ему вынесу.
— Верка, опоздаешь!