— Рад видеть Вас в добром здравии, Maman.
Книга, что так увлекла Императрицу, тут же была отложена ради теплого поцелуя. Настроение у матери, похоже, и вправду было прекрасным: улыбнувшись, она предложила составить ей компанию за завтраком, раз сын пожаловал с визитом так рано. Надеясь на то, что неторопливая беседа поможет ему склонить государыню на свою сторону, цесаревич дождался, когда будет разлит по новым чашкам любимый Ея Величества чай (она предпочитала это делать собственноручно, не доверяя даже фрейлинам), и лишь после нескольких отвлеченных фраз затронул мучающие его мысли.
— Вы знали о том, что князь Голицын был казнен?
— Нет, — Мария Александровна нахмурилась, удивленная такому вопросу: она не предполагала, что Николай пожелает вновь вернуться к обсуждению того человека. Однако дальнейшие его речи убедили государыню — всему виной сердечность сына.
— Как государственного преступника, его нельзя даже похоронить на семейном кладбище, да и за давностью свершенного уже некого хоронить.
— Отчего Вы об этом заговорили?
— Княжна Голицына, — цесаревич замялся, не зная, как наиболее верно изложить свою мысль, — она хотела позволить упокоиться отцу с миром, раз ей не довелось увидеться с ним перед смертью. Но ей не дозволили и этого.
— Бедная девочка, — пирожное дрогнуло в руке Императрицы, а сама она отвела взгляд, — все впустую.
— Ей бы хотелось поставить крест на семейном кладбище, чтобы хоть там изредка молиться. Но для этого необходим отъезд в деревню.
— Сейчас Император не разрешит ей покинуть пределы Петербурга, — пусть она и не была согласна с действиями венценосного супруга, но оспаривать их не имела права.
— Поэтому я хочу помочь ей тайно сбежать.
— Николай, Вы сошли с ума? — опустив чашечку с блюдцем на низкий резной столик, Мария Александровна с ужасом посмотрела на сына. — Желаете подставить девушку под удар, когда об этом узнает Император? Сопровождающие Вас офицеры первыми доложат ему о побеге, Вы не успеете отъехать и от Дворца.
— Поэтому мы отправимся без гвардейцев, — согласился с последним утверждением цесаревич, чем вызвал еще большее недовольство.
— Без охраны? Вы уже запамятовали о Таганроге?
— Maman, прошу Вас, — покидая свое место и опускаясь перед государыней на одно колено, обратился к ней цесаревич, — скройте мое отсутствие от Императора. Лишь пара дней.
— Что, если с Вами что-нибудь случится? Нет, Никса, не просите меня, — Её Величество качнула головой.
— Вы ведь знаете, что иначе я сбегу, никому не сказавшись, хоть и не хочется мне волновать Вас.
— Тогда будьте благоразумны и не покидайте Дворца.
— Вы сами учили меня быть сострадательным к своему народу, — возразил ей Николай, не поднимаясь с колен, но заглядывая матери в глаза, — и теперь просите забыть об этом?