Он перестал есть, вдруг отставив сковородку, достал платок и аккуратно вытер рот.
— Ты мне вот что скажи: чего шаману надо было от тебя? Только честно.
— То, что и тебе, — прошептал Андрей. — Но это сначала...
— А потом?
— Потом картину просил, «Слияние» называется...
От столь долгого шёпота заныло в гортани.
— Картину? — изумился Жора. — На что ему картина?
— Не знаю...
Было заметно, это сильно озадачило однокашника, ввело в недоумение, поскольку он начал размышлять вслух:
— Если только её картины обладают какими-то свойствами... Медитировать собрался? Лечиться? Но ведь это же плацебо, слабое утешение. Картиной силу не вернёшь! — Репей опомнился, снял фуражку. — Эти беглецы говорят, что Мешков полностью утратил свою шаманскую силу. Оно и заметно: свита его распоясалась, жёны вообще с ума посходили. Раньше он всех в кулаке держал... Кстати, приехал в Кош-Агач и первым делом в райотдел, своими руками сдал старшую жену... Ну, как её?
— Дарута, — опять подсказал Терехов.
— Ишь ты, всех шаманских жён знаешь! — ухмыльнулся Жора. — Сдал эту Даруту с потрохами. Для него любовь двух жён как гром среди ясного неба. Он себе жён набрал, чтобы подпитываться энергией. Вот они и в самом деле шаманки. А тут ему вентиль перекрыли! Говорят, он всё время задавал вопрос: а кто из них любит меня? Не хилый вопрос многожёнца! Так что жди, следователи приедут.
Средняя жена его, Лагута, тоже показания дала, мол, шею тебе заштопала. Вот, наверное, довольная! Гарема больше нет. Единственной и неповторимой стала! Она, и правда, единственная здравомыслящая. У них даже совместный ребёнок...
Андрею только теперь пришло в голову, отчего Репьёв цветёт и пахнет, и отчего не спирт пьёт, а мясо ест: его соперник терпел одно поражение за другим! Можно сказать — в одночасье свергся с пьедестала, рухнул и стал не опасен.
— Да, кстати, ты здесь работы закончил? — спохватился он. — Тебя же перебазировать надо?
— Надо, — признался Терехов.
— Сейчас зацепим, перетащим... Ты со следователями разберись пока, уже на новом месте, а вечерком я подскочу.
Теперь даже от шёпота отдавалось в горле.
— Не хотел заявлять...
— Хотел не хотел, менты сами возбудили дело, — отрезал Жора. — Покушение на убийство, тяжкие телесные. А если ты голос потеряешь, Шаляпин?
— Дарута психически больная...
— Пусть прокуратура и разбирается! Вечерком ты свою кобылу мне дашь?