* * *
Снегопад усиливается. Это не может не радовать. Теперь, даже если тело на стройке обнаружат быстро, то мои следы точно не найдут. Я углубился далеко от места преступления. Поворачиваю налево и выхожу на остановку, как раз в этот момент подходит мой автобус, чтобы вернуть меня к кухонным тараканам и грязной плите, жрущей дармовой кислород.
За те несколько лет, которые я провел в скитаниях по глухи дворам, убивая невинных (...или виновных...), я настолько привык к ощущению смерти, что не могу сказать, испытываю ли наслаждение от содеянного так, как в первый раз, или же для меня это стало как очередная доза для заядлого наркомана - ты уже не получаешь удовольствие, а делаешь это, чтобы вогнать себя в более или менее нормальное состояние.
Что такое счастье? Счастье - это эфемерная баланда, достающаяся сквозь маленькое окошко разными порциями заключенным в камеры бытия обывателям. О да! Только великие и мудрые властны над своим счастьем, ибо познали, что самое в жизни великое счастье - это его отсутствие. Ни каждому, в меру слабости, дано понять, что перманентное ощущение радости - это лишь иллюзия. Некоторые события, вызывающие бурную физиологическую реакцию организма, словно алкоголь, воздействующий на почки, влияют на мозг, не позволяя сделать хотя бы первоначальный анализ произошедшего, отчего, собственно говоря, подобный эффект и происходит.
Был ли я великим или мудрым хотя бы когда-то? Нет. Я гнался и гонюсь за этой проклятой иллюзией, преследуя её темными ночными дворами, раздирая ей горло и выкалывая глаза, ломая хребет и потроша, словно поросенка, приготовленного для вертела.
Хорошо, что ничего не купил в этом ларьке - хватило денег на проезд. Кондукторша всю дорогу как-то странно смотрела на меня, мне стало неуютно и я, стараясь быть незамеченным, проверил свою скромную одежду на наличие пятен крови. Вроде всё чисто. А может от меня пахнет медью, а я не чувствую, просто уже привык к этому запаху. Нет, надо быть аккуратней и больше не поддаваться инстинктам вот так - спонтанно. Охоту надо продумывать, а внезапные желания подавлять, иначе всё это добром не кончиться. Да и не может ЭТО кончиться добром...
Мимо меня в запотевшем окне, будто нарисованные картинки, проплывают улицы с домами и людьми. Город живёт вечерней жизнью и суетой, которая свойственна декабрьским будням. Все пытаются успеть доделать дела в уходящем году, чтобы новый начать с чистого листа. Я тоже несколько раз пытался так делать. Но, почему-то, все мои свежие страницы непременно окрашивались в красный цвет, который меня раздражает и манит, манит и раздражает...
Мерзкий и неестественный свет ложиться на грязный, забрызганный машинами снег. Картинка мироздания искажается и чахнет в автобусном окне, становится нестерпимой, и я отворачиваюсь. Кондукторша всё ещё сверлит меня недобрым взглядом. Чувствую, начинаю закипать. Чтобы унять раздражение, на всякий случай проверяю нож во внутреннем кармане. Он на месте и ни откуда случайно не выглядывает. Значит всё в порядке, а тетка просто сама свихнулась, наблюдая столько времени чужые озабоченные гримассы.
Начали мелькать знакомые дома - мой район. Направляюсь к выходу, и вскоре колеса автобуса устало поскрипывают, подъезжая к остановке. Двери перед самым лицом распахиваются, и я уже готов вылезти наружу. Но вместо этого опрокидываюсь внутрь салона - удерживают только перила. В автобус вваливается нетрезвая морда, похожая на свинячью. Может быть из-за щек, которые пытаются сомкнуться между собой, поглотив все остальные атрибуты человеческого лица, или из-за мясистого, вздернутого носа, с двумя волосатыми провалами ноздрей. Не знаю, но напоминает мне этот хам именно свинью. Хотя на вкус этот вид мяса весьма неплох, тем более, если хорошо приготовить...
Начинаю дышать глубоко и громко, чтобы контролировать себя и не дать негативным эмоциям овладеть своими руками и не достать нож. Свиное рыло спокойно проходит мимо меня, будто и не было на его пути никакой преграды в виде чудика в замызганном пальто, занимает нагретое мной место и отворачивается к окну. Кондукторша что-то бурчит, кто-то сбоку пытается мне помочь подняться с грязного пола общественного транспорта, истоптанного тысячами ног. Отказываюсь, встаю и выхожу на темный морозный воздух. Двери с шумом закрываются и неуклюжий железный зверь катит дальше по дороге, увозя моего обидчика прочь от этих заброшенных мест.