– Но и это еще не все. Любой бог рано или поздно сталкивается с тем, что ко всем милостив не будешь. То, что хорошо одному,– другому смерть. Но боги, они слишком хрупкие, добрые и чистые, поэтому знания о том, что они совершают нечто подобное, разъедает их изнутри. А ведь они видят будущее, знают, что от каждого их решения страдают живые существа, порою созданные ими же. А представьте: они ведь знают, что рано или поздно любой из созданных ими миров погибает. И вместе с ним погибают те, кого они сотворили и за кем присматривали долгие, долгие годы. Это чудовищно тяжелая ноша.
– Я, – запнулась, понимая, что на глаза наворачиваются слезы. Смахнув их, закусила губу. – Я никогда не думала об этом с подобной точки зрения.
– Это естественно, – Михель отмахнулся, на мгновение отворачиваясь, но потом снова посмотрел на меня. – Это нормально, так и должно быть, иначе баланс нарушится. Но сейчас мы говорим не об этом. Так вот, всё это приводит к тому, что в боге накапливается тьма. И нет, это не просто темнота. Тьма богов– это их сомнения и сожаления, которые со временем преобразуются в гнев на вселенную, ведь это именно она обрекла их на такую жизнь. Чем больше тьмы в боге, тем разрушительней становятся его действия, вплоть до того, что они начинают уничтожать созданные им миры.
– Можно ли как-то избежать этого? Я помню, вы говорили, что вы боролись с такими богами и они за это наказали хелгов.
Михель грустно улыбнулся, покачав головой.
– Боролись, но как же глупы мы все были тогда. Боги... с ними может справиться только само мироздание. Сейчас я понимаю, что виноват перед моим богом. Я был молод, глуп, самонадеян и сам полон сомнений.
Михель говорил, а я постепенно начинала его понимать всё меньше. О чём это он?
– Михель, – позвала я и, дождавшись, когда его взгляд вернется в реальность, спросила: – В чём вы виноваты?
– Когда рождается бог, в это же время рождается и хелг. Вы, наверное, не знаете, но хелг означает «посвященный богу». Мы также созданы мирозданием, и лишь для одной-единственной цели – быть теми, кто станет забирать тьму нашего бога себе. Его сомнения, вину, все сожаления, превращенные во тьму,– это наша пища. Мы не можем без наших богов, они не могут без нас, ведь заполненный тьмой бог просто растворяется во вселенной, переставая существовать. Мы – нечто единое; если хотите, можете звать нас близнецами, хотя это не совсем так, но, учитывая, что родитель у нас один и тот же, то и такое название подойдет. Вы спрашивали, кто я, так вот: я хелг. Хелг, который в своё время позволил своему богу погрузиться во тьму.
– Но что произошло?
– Он создавал миры, но они быстро ему наскучивали. Мы путешествовали, встречали других богов. В один момент мы натолкнулись на этот мир. Я не знаю, по какой причине тут скопилась целая плеяда богов, но ему здесь понравилось. Это потом я жалел, что мы остались. Тьма... ей, оказалось, можно заразиться. В какой-то момент её в нём накопилось столько, что я просто не справился. Боги обезумели. Начали уничтожать ближайшие миры. Это был хаос.
Михель замолчал, я же задумалась.
– Но ведь он знал, на что шёл. Так не означает ли это, что он действовал осознанно?
– Означает, – кивнул Михель, поджимая губы. – Но тогда я был так наивен, что думал, будто мы справимся, сможем образумить их.
– А что происходит с хелгом, когда его бог уходит? – спросила, сжимая пальцами ткань платья.