После ужина Деник сел учить, а я рухнула спать, не раздеваясь, только косу заплела.
Следующие дни прошли достаточно однообразно. Мы с Эллой назначили приемное время через день. День принимаю обращения, день обрабатываю.
Элла как хороший работник разобрала все документы по кучкам, потом (уточнив как именно) все отсортировала и аккуратным мелким почерком внесла их во все книги, в которые требовалось. И почему я сразу ее не попросила? Потом она все убрала в папки, и теперь в кабинете был полный порядок.
Я легко отыскивала все, что мне нужно, обращения решались заметно быстрее, чем в первый день. Только вот они не заканчивались.
Такое ощущение, что до меня их вообще никто не рассматривал.
Вечером перед выходным Элла потащила меня осматривать работный дом.
Увиденное поразило меня до глубины души: дом стал больше втрое, внутри все было чистое и новое. На детях была новенькая форма по размеру. В доме была целая куча персонала, и вкусно пахло ужином.
Нешка сияла как новенький золотой. Она же утащила меня в кабинет директора и предъявила огромную стопку личных дел.
– Это что? – мрачно осведомилась я.
– По закону работный дом существует, только если в нем больше пятидесяти опекаемых. У нас нет и двадцати, – радостно сообщила мне она, – это дети из приютов, которые достигли возраста, когда можно работать.
– Это все? – еще мрачнее уточнила я.
– Нет, конечно, – настроение у девочки не убавилось, – это первая сотня. Если они не попадут к нам, они попадут в другие работные дома.
Мысль о других домах меня пугала. Я была готова забрать всех, не только этих. Почему-то мой мозг никак не хотел воспринимать эти личные дела как документы. В каждой папке мне чудился обреченный ребенок.
– Сколько мы можем принять прямо сейчас? – совсем уж мрачно уточнила я.
– Сто пятьдесят – без проблем, – сообщила мне Нешка.
У нас есть преподаватели, еда и медицинская помощь. Чего у нас нет, так это работы.
– Где вы работали до того, как появилась я?
– Мисс Красс… – радужное настроение Нешки улетучилось.
– В шахтах? – жестокосердно продолжила я. Девочка молчала, – лаборатории? – молчит и смотрит в пол, – притоны? – тоже не то, – бордели? – эта мысль ужаснула меня.