Очнулась я уже в больничном крыле работного дома. Это был не первый раз, но до этого в сознание я приходила вспышками. Слышала свой крик, потом его догоняла боль, и я проваливалась обратно в спасительную темноту. Потом я пришла в сознание уже более уверенно, но все равно слабенько и ненадолго.
А теперь вот, я очередной раз очнулась и пыталась не расплакаться. Не получалось – горячие жгучие слезы все равно текли по вискам, теряясь где-то в волосах. Все чувства были перемешаны и ощущались как-то глухо, как будто меня от них отделяет стена, из-за которой долетают лишь отголоски реальных острых чувств. Живот болел, хотелось пить, кружилась голова, и было страшно. Меня сковал парализующий ужас, выжигающий душу, заставляющий испуганно жаться в угол, ища поддержки у стен. Проблема моя была лишь в том, что двигаться я не могла. Как не пыталась сдвинуться ближе к стене, ничего из моих стараний не вышло.
Время утратило свое значение, я не представляла, сколько я так лежу. Наступил момент, когда скрипнула дверь, в комнату вошла доктор. Я помню эту эльфийку – лично договор с ней подписывала. Глубоко почитающая Жиару, начинающая каждый день с похода в храм своего Божества, женщина с бесконечным терпением и добрым голосом.
– Кто это у нас тут проснулся? – тут же заворковала она, – давай-ка мы с тобой еще немножко поспим. Вот, – она положила мне на грудь тяжелый медальон. – Мне сказали, что ты уже видела, как он действует. Чтобы выжать из артефакта все, нужно спать.
Продолжая приговаривать про мощный и изумительный артефакт, высокого и бесконечно ценящего меня покровителя и еще какую-то ерунду, она смочила мне губы мокрой тряпкой, пропитанной каким-то резко пахнущим зельем. Меньше минуты и я провалилась в сон.
Сон был беспокойным. Мне виделись улицы, заваленные телами, мужик, приговаривающий оскорбления в адрес Нешки, постоянным аккомпанементом моего сна был звук гвоздя, входящего в череп нападавшего на врачей.
Мне представлялось бескрайнее кладбище, где похоронены все пострадавшие за этот жуткий день. И где-то среди тысяч надгробий находится имя Нешки. А может, и Деника – я же не имела ни малейшего понятия о том, что произошло после моего побега. Там мог присоседиться и Нор, где он находился, я тоже не знала. Мне хотелось, чтобы пришел кто-нибудь большой и сильный и оборвал этот бесконечный кошмар, но большого и сильного не случилось. Меня бросили одну в океане страха, на поле, которое смело можно назвать памятником смерти.
Проснулась я от солнечного света, заливающего комнату. Не знаю, сколько времени я спала, но сейчас я чувствовала себя не то чтобы лучше, но живее точно. Остро болело место, куда угодил кралик, неприлично сильно болел живот, мутило, болела голова, и щипало царапины, но все это я чувствовала в положенной полной мере, и это радовало. Хотя, стоило мне проснуться до конца, боль стала ощущаться еще сильнее. Так сильно, что я попыталась повернуться на бок, с целью свернуться калачиком, но стоило мне пошевелиться, все тело заболело равномерно, а я заскулила.
На мой скулеж в палату тут же заглянул лекарь. Этого выбирала Нешка. Престарелый человек, убеленный сединами. Он вошел в комнату, деловито нахлобучивая на нос пенсне, а за ним (не менее деловито) вошла разумная ласка. Точнее вошел. Ласка рассуждал о каком-то больном, предлагая какую-то методику лечения кого-то из больных.
– Я буду задавать вопросы. Моргнете один раз – расценю как «Да», два раза – как «Нет». Пить вам пока что нельзя – были очень серьезно повреждены внутренние органы. Уж не знаю, милостью какого именно Бога вы живы, но не будем разбазаривать эту возможность, верно?