Точно не знаю, кто первый из нас уснул, но подозреваю, что сон все-таки поборол меня первым. Ночью Маша ворочалась и тихо постанывала.
Утром мы долго не могли оторваться друг от друга. Завтраком пожертвовали без сожаления. Но вышло так, что и на умывание, Машин марафет и мое бритье времени тоже почти не осталось.
Мы мчались в такси, тесно прижавшись плечом к плечу и счастливо улыбались, будто люди, обретшие то, о чем мечтали всю жизнь.
Теперь у меня имелось пятеро постоянных женщин: жена и четыре любовницы. Это, как ни крути, уже был явный перебор. Мысленно я поклялся себе, что больше никого не заведу.
Недалеко от молодежного общежития умирающего завода «Омега», на первом этаже которого располагалась редакция нашей газеты, я крепко поцеловал Машу, и она побежала на работу первой. Я остался покурить — появляться одновременно, да еще с такими счастливыми лицами, — лишний повод для досужих разговоров коллег.
Полдня я пытался заработать деньги. На сей раз их требовалось больше, чем обычно. Как-никак приближался Новый год. Моим женщинам и детям я обязан преподнести подарки. В конце концов, мне удалось уговорить руководителя одной крупной агрофирмы отпустить по сходной цене пятьдесят тонн семян подсолнечника и семьдесят тонн пшеницы. Я сразу же позвонил Дмитрию Краско, и через час в агрофирму отправились грузовики.
А деньги мне привезли уже к концу рабочего дня — Краско, как всегда, не поскупился. И просил побыстрее договориться еще за одну партию зерна.
Вечером, кровь из носу, мне обязательно надо было проведать Ольгу. Из телефонного разговора с ней я узнал, что сегодня Олег работает во вторую смену.
Около девятнадцати часов я уже стоял у распахнутой двери Ольгиной квартиры. В обеих руках — пакеты с продуктами и гостинцами для малыша. Женщина встретила, меня с обидой на лице.
— Ты меня больше не любишь? — она капризно поджала губы и смотрела глазами, полными укора и тоски.
— Я люблю тебя больше своей жизни, моя девочка! — пылко заверил я, стараясь ее успокоить.
Погладил с нежностью ухоженные волосы, поцеловал лебяжью шейку, благоухающую дорогими духами, пощекотал языком за маленьким розовым ушком. Ольга заулыбалась и попросила:
— Тогда еще целуй!
Я мягко отстранил ее и указал пальцем на дверь соседней квартиры:
— Не здесь же!
Ольга буквально втянула меня в прихожую, ногой захлопнула дверь и радуясь, как малое дитя, повисла на моей шее.
— Подожди, подожди! — попробовал я остановить ее. — Сережка ведь может…
— Его нет дома! Я недавно отвела его к родителям, — губы Ольги настойчиво искали мои. — Целуй же, ну!
Я стал целовать эту горячую женщину, заражаясь, как вирусом, ее безудержной страстью. Я опустил пакеты с продуктами у порога и потянул запыхавшееся, трепетное создание, жаждущее ласк, в постель. Оно тут же оказалось на мне верхом и принялось вытворять такие штучки, кои не снились даже поднаторевшей проститутке. У меня от них голова пошла кругом.
— Что это сегодня с тобой, ласточка? — я задыхался в крепких объятиях Ольги, но был совершенно очарован ее диким азартом.
— Соскучилась! А когда я соскучилась — пощады не жди! — почти прорычала она, больно покусывая сосок на моей груди.
Я заерзал, стараясь увильнуть от свирепых зубок голодного звереныша с кругленькой румяной попкой.
— Ты что же, хочешь разгрызть сосок, как орех? — я сжимал эту попку, будто резиновый мяч.
Ольга не услышала моих слов и продолжала истязать мое бедное тело. Тогда я рывком сбросил ее и подмял под себя. Но она и не думала униматься. Змеей юркнула вниз и опять впилась в мою грудь, а руками крепко обхватила за спину. Применив силу, я все-таки придал Ольге нужное положение. Затем коленом раздвинул бедра… Но тут она вдруг захватила ртом все мое ухо и затеребила его, как щенок тряпку. Я взвизгнул от боли. Если дело так пойдет и дальше, то сегодня мне предстоит уйти отсюда инвалидом.
Короткая, но ожесточенная схватка изнурила нас обоих. Я откинулся на подушки, а Ольга, мокрая, со слипшимися на лбу прядями волос, поднялась с кровати, чтобы принести мне сигарету. Сигареты лежали в кармане куртки, куртка же валялась на полу в прихожей.
— Кури, Ванечка!
— Прикури мне сама!
— Не умею, солнышко!