Побродив по складу, я обнаружил три двери на раздвижных механизмах, увы, наглухо закрытые. Слева от них находились кодовые замки с прорезью для пропуска. Ключ нашелся неожиданно, он просто лежал на полке возле двери, среди каких-то накладных и ордеров. Не веря в свою удачу, я провел им по прорези замка. Дверь дрогнула и с негромким шорохом отъехала в сторону. Я очутился в помещении подобном складу. Выхода не было и здесь. Зато вдоль стен располагались какие-то металлические ящики, а все остальное пространство занимали полки с бельем и всякой ветошью. Решив замаскироваться, я раздобыл себе отличный белый костюм, колпак и даже маску. Так мне легче будет сойти за своего в этом гигантском полевом госпитале. Сотруднику дадут любую информацию и не спросят, откуда он взялся.
Удовлетворившись внешним видом, я провел пропуском по прорези дверного замка. Дверь отползла в сторону, с поразительной легкостью освобождая меня из плена. Увиденное за нею заставило меня замереть от удивления и нерешительности.
Да, я знал, что госпиталь очень большой, но чтобы настолько! Я очутился в шестиугольной комнате размером с центральный стадион Оримы. Кругом суетился народ, сотни людей, словно перед матчем между «Ориматимс» и командой военной федерации. Люди не стояли на месте, они куда-то торопились, шумели, передавали какие-то сводки и глазели на большие табло под потоком. Расположенные по периметру стойки справочных служб безостановочно принимали и выдавали какую-то информацию. Внезапно впереди раскрылись двери. Дюжие санитары в черно-зеленой форме полевой авиации вкатили несколько носилок с ранеными, с грохотом повлекли к противоположной стене, где за прозрачными дверями, должно быть, находился операционный блок.
Я с удивлением обнаружил, что здесь нет никого одетого так, как я. Все люди в военной форме или в штатском, и с замирающим сердцем подумал, что сейчас меня поймают за локти и спросят, как здесь оказался. Стараясь шагать уверенно и непринужденно, я приблизился к стойке справочной и громко спросил:
- Девушка, где тут у вас восемнадцатый блок?
И тут увидел через стекло недоуменную физиономию пожилого усатого мужчины. Он нахмурился, а я почувствовал жжение в щеках. Мне хотелось провалиться сквозь землю.
- Новенький? - спросил он.
Я кивнул.
- На лифте, третий этаж и налево. Спросишь там.
- Спасибо, - с облегчением ответил я и, лишь оказавшись у лифта, вспомнил, что хотел узнать о местонахождении начальника госпиталя.
Ничего, подумал я оптимистично, найду Корда и расскажу ему. Мой брат точно знает, что делать в любой ситуации.
От радости, что скоро увижу Корда, я забыл обо всем. Стыдно сказать, но рядом с ним чувствовал себя глупым мальчишкой, доверяя брату все-все свои тайны и тревоги, перекладывая на его сильные плечи заботы и проблемы. Он не просто брат, Корд - мой самый дорогой, верный друг.
Я вышел из лифта и оказался в большом холле, к счастью, не таком многолюдном. У дверей, дожидаясь кабины, стояла молоденькая медсестра. Очень хорошенькая, темноглазая, из-под шапочки выбиваются кудряшки. Я сделал шаг навстречу, улыбнулся, и меня вдруг повело в сторону. Лицо девушки размазалось перед глазами, превратилось в уродливую гримасу. Ухватился за стену, пытаясь отдышаться. В голове понемногу прояснялось. Что это со мной? От голода закружилась голова? Интересно, здесь есть буфет?
Девушка вошла в лифт. Попробовал шагнуть, но колени подогнулись, и я рухнул на стерильно-белый госпитальный пол. Кто-то кинулся ко мне, ухватил за подмышки и потащил. Кружащееся надо мной лицо расплывалось в белесое пятно, в ушах шумело. Я видел шевелящиеся губы, но расслышать слова сквозь монотонный гул не мог. Да что же это? Откуда взялась эта непонятная слабость и дурнота? Мне в лицо ткнули какую-то штуку, я судорожно вздохнул и почувствовал немыслимое облегчение. Черты склонившегося надо мной человека приобрели четкость, и сквозь шум в ушах пробился встревоженный голос:
- Полегчало? Ну и напугал ты нас, парень!
Это была пожилая женщина, строгая, судя по морщинам вокруг плотно сжатых губ. Разглядев нормальное человеческое лицо, я облегченно прикрыл глаза. Неужели мне, как чахоточной барышне, стало дурно от голода? Хорошо, что Корд не видел этого, я не пережил бы позора.