— Ма, я пошёл, — киваю через плечо и тут же чувствую, как две маленькие ручки приглаживают мой воротник.
— Кольцо взял?
— Да взял, взял… — отмахиваюсь, приготовившись выйти из квартиры, но женщина резко разворачивает меня к себе лицом и я удивляюсь такой силе в её слабом теле.
— А ну-ка смотри на меня, — командует она и поправляет мой галстук, затягивая немного туже.
— Ну мам, — начинаю канючить я. — Можно вообще эту удавку снять? — да, с галстуками и бабочками у меня отношения не сложились с самого начала.
— Так, никаких «сниму»! Будешь ходить в этом. — строго отрезает Лили и отходит от меня примерно на три шага, сложив руки молитвенно у лица, оглядывает меня с ног до головы. — Вроде все, — всплескивает руками женщина.
— Могу идти? — с усмешкой интересуюсь я и тут же ловлю недовольный взгляд матери, который после пяти секунд лицезрения меня тоже начинает смеяться.
— Ни пуха, ни пера, сынок…
— К черту, мам, к черту. — чуть угрюмее отвечаю я и выхожу на лестничную площадку.
Найти белые розы, напоминающие те, которые я дарил Лене в наше первое знакомство, было трудновато в преддверие Рождества, но все же объехав около семи цветочных ларьков, я отыскал те самые красивые розы в серебристой упаковке (ну и конечно же пришлось купить букетик маленьких красных розочек для миссис Гилберт, как же без неё) и сразу же направился к дому Лены.
Вообще волнение перед чем-то очень важным, связанным с решением или вердиктом близких людей — хороший признак. Нам всегда хочется знать правду из уст дорогих людей, а ещё более ценней — видеть самое правдивое на свете счастье в их глазах и понимать, что это самое счастье приносишь именно ты, поэтому, когда я выходил из машины и приближался к входной двери, моё состояние души было очень сложно описать. Это было что-то типа волнения, смешанного с непонятным чувством долга и какой-то чрезмерной радости то ли за себя, то ли за неё.
— Привет, — встречает меня тоненький голосок, который я готов слушать вечно и я тут же начинаю улыбаться, проходя вовнутрь и целуя её в щеку.
— Это тебе, котёнок, — отдаю ей букет белых роз и сняв пальто, начинаю следовать за ней на второй этаж, где нас уже стопроцентно ждёт её бабушка. — Миссис Гилберт? — выпрямляюсь, становясь ещё выше и вручаю ей в руки букет. — Это для вас.
— Здравствуйте, молодой человек, мне приятно ваше внимание, — немного надменно отвечает она, смерив меня настороженным взглядом и взяв цветы, уходит за вазой поменьше, чем та, в которой уже стоят цветы Лены.
— Можно снять галстук? — шепчу на ухо Елене, но та отрицательно мотает головой и я мученически вздохнув, усаживаюсь за стол.
Через несколько минут ко мне присоединяется Перл, а Елена тем временем достаёт из печки запеченного с яблоками гуся, запах от которого распространяется по всему дому, если не по посёлку.
— Деймон, вы уже пробовали, как Леночка готовит? — кокетливо, но очень осторожно спрашивает у меня миссис Гилберт и я сдерживая улыбку, отрицательно качаю головой.
— Нет, но полностью уверен, что мне понравится все, что она приготовит.
— Тогда, попробуйте гуся, она сама его мариновала и пекла.
— С огромным удовольствием, но только, если вы позволите мне поухаживать вначале за вами и вашей очаровательной внучкой.
— Позволяю, — кажется удовлетворенно отвечает женщина и я тут же перевожу взгляд на Лену, которая одобрительно кивает мне.
Так беззаботно, под рассказы Перл о том, какой маленькой девочкой была Елена и косыми взглядами на бабушку, сквозь пелену нежности Лены вечер подходил к концу, а все моё существо твердило мне, что пора, но я все откладывал. Даже не верится, что, я прошедший столько всего и не разу не испугавшийся этого, сижу и робею, потому что настал момент сделать серьёзный шаг, связанный с девушкой. Эти мысли не дают мне покоя, ведь я обещал себе не быть трусом и не буду им.