Мы с хаски бесшумно сбегаем по лестнице, придерживаем железную дверь парадной и несёмся сквозь пустоту, духоту и темноту спящего города, чтобы сбросить наконец оцепенение нашей коморки… Жизнь научила меня не говорить, а тебя не лаять, и никто из соседей не знает, что мы живём рядом с ними. Даже если бы кто-то в тот момент выглянул на лестницу, то, увидев рядом с девушкой в потёртых джинсах и мятой футболке прекраснейшую холёную собаку, всё равно бы ничего не подумал. Всем абсолютно плевать, что скрыто за нашими двумя противоположными фасадами. Капля в море и чужой человек в мегаполисе никого не интересуют…
И я рада, что могу спокойно бежать вперёд, перепрыгивая глубокие выбоины, глотать ртом ночную прохладу, будто бы существует только ночь и мы с тобой… Только мы с тобой… Я не замечаю брошенную пустую пивную бутылку и лечу… Распластанная, касаюсь языком асфальта, чтобы поймать крупинки городской пыли…
Горячее дыхание хаски обжигает лицо. Я начинаю отплёвываться от грязи и громко и надрывно хохотать. Смех раскатами грома отскакивает от вычурных каменных домов, облепивших Сенную площадь. Я поднимаю глаза на светлеющее небо и улыбаюсь… Десять лет назад меня увезли отсюда в надежде на лучшую жизнь за океаном, а теперь я вернулась обратно с той же самой целью… Я хватаю хаски за ухо и тащу к себе, чтобы прижать к груди и зарыться лицом в длинную мягкую шерсть, чтобы даже пёс не увидел моих кровавых слёз. Как же быстро заканчиваются белые ночи. Вот и август, проклятая эта пора…
— Год прошёл, всего лишь год! — ору я в морду пса, оттягивая в сторону шерсть на холке, и тут же понимаю, что по привычке лишь беззвучно шевелю губами.
Хаски нежно и горячо лижет мне нос. Я поднимаюсь и медленно иду в обратном направлении, чтобы снова без скрипа отворить дверь парадной, бесшумно подняться наверх, закрыть внутри квартиры замок и ждать следующего вечера. Экран призывно мигает. Я вновь сажусь в кресло и закрываю файл, который надеюсь никогда больше не открывать. Файл, в котором осталась моя прошлая жизнь. Сразу же всплывает другое окно, и я вспоминаю, как тринадцать ночей назад взяла в руки бокал и сказала:
— Comme Ci Comme Ça (Так себе, франц.)
Не знаю, к чему это больше относилось — к вину, которое я тогда пригубила, или к главе бульварного романа, которую только что закончила переводить.
Полгода назад я прилетела в заснеженный, но всё равно хмуро-серый Питер. И все шесть месяцев переводила романы. В основном бредятину-бульварщину с лёгким налётом повседневной романтики, призванной убивать время и мозг читателя. Бралась за всё подряд и, не вникая в содержание, играла словами, составляя в более-менее удобоваримые предложения.
Нынешняя французская муть называлась банально до боли в мозгах — «Поцелуй вечности». Я на автомате перевела три главы, и неожиданно в моем словарном пазле образовалась брешь, причину которой я не могла понять, пока пальцы сами не застряли на клавиатуре. Уже в сотый раз я набирала это страшное слово, и только сейчас мой мозг считал его с экрана ноутбука — вампир.
Что? — чуть не заорала я в тот вечер. Что? Это роман о вампирах? Это роман о любви, возникшей между обворожительным бессмертным и прекрасной француженкой? И я, именно я, перевожу этот бред, хотя прекрасно знаю, что подобную любовь возможно создать только больной писательской фантазией, ибо нельзя любить монстра, каким бы «charmant» тот ни был. «Сharmant» — это слово непереводимо ни на один язык мира, ибо оно истинно-французское.
Мой растерянный взгляд упал на бутылку вина, коим по страшному совпадению оказалось французское «бордо»… Я откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. Воображение, перевозбудившееся от жуткого слова «вампир», рисовало Эйфелеву башню, которую я видела живьём первый и последний раз ровно десять лет назад, в пятнадцать лет, в Рождество. А в феврале родители увезли меня за океан в Сиэтл, насовсем. Почти насовсем. Однако образ французского вампира не вырисовывался. Совсем, даже со спины, даже в чёрном плаще и красном длинном шарфе… Пришлось вновь опустить руки на клавиатуру и дописать страницу, хотя описание первого поцелуя у меня получилось так себе. Как говорят французы, Comme Ci Comme Ça…