— Мы разве не пойдём в кофейню?
Зачем спрашивать, когда он притащил кофе в машину и кинул поверх моих джинсов свои перчатки.
— Снимай свитер, он ведь тоже мокрый.
Я подчинилась и выжидающе посмотрела на него. Мокрая чёлка прикрыла ему половину лица, а куртка сверкала капельками дождинок. Проследив за моим взглядом, он ухватился за молнию, но та не поддалась. Я забрала кофе, и парень сумел справиться с замком и кинул куртку под ноги. Наши взгляды вновь встретились. Наверное, мы оба подумали о мокром пятне на тканевой обивке сиденья. Он улыбнулся. Я уткнулась в пластиковую крышку стакана и спросила про его кофе.
— Я заказал двойной эспрессо и выпил на месте. Завтра хорошая мастерская закрыта, —засовывая руку между сиденьями, он как бы ненароком коснулся моего обнажённого плеча: жаль, я не надела под свитер футболку вместо майки. — Отвезём двадцать седьмого, договорились?
Он протянул мне телефон и усмехнулся, перехватив удивлённый взгляд. Теперь я глядела на его длинные аккуратно обточенные ногти.
— Я не барабанщик, я гитарист.
Парень вновь улыбнулся, а я отвела взгляд, чтобы он не догадался, что я подумала вовсе не о музыке, а о гей-парадах в Сан-Франциско. Наверное, я сделала это не достаточно быстро, поэтому он выудил из моих рук недопитый кофе и закрепил в подстаканнике. Я поняла, что случится дальше, но и на секунду не испугалась, почувствовав его когти в своих влажных волосах. Его первый поцелуй тоже был осторожным, но его оказалось достаточно, чтобы меня перестал интересовать и поцарапанный «индеец», и изуродованная дверь «тойоты», и то, что я даже не знаю его имени, ведь не зовут же его в действительности Ринго…
Байкер не был настырным и, возможно, не ушёл бы дальше пары поцелуев, если бы я не ухватилась за его футболку, давая понять, что не имею ничего против продолжения. И всё равно, он никуда не торопился, и после очередного пятиминутного поцелуя в шею, я поймала себя на мысли, что готова выбить ногой дверцу и выкинуть байкера в объятья несчастного мотоцикла, и насильно опустила его руку на застёжку своих брюк.
— Мне нечем предохраняться, — пояснил он смущённо свою нерасторопность.
Я молча ткнула пальцем в бардачок. Парковка оставалась пустой, но появись на ней даже полицейская машина, мы бы уже не остановились. Потом он долго смотрел на меня огромными тёмными глазами из-под несуразно длинной чёлки и молчал, а я удивлялась — неужели гитаристы продолжают подражать моде шестидесятых… И ещё я проклинала его мокрые джинсы, чувствуя, как подаренное тепло улетучивается и на смену приходит ледяной холод. Кофе остыл, и байкер отправился за новым, даже не набросив куртки.
— Как тебя зовут? — наконец спросила я, поняв, что не дождусь от него подобного вопроса.
— Клиф, — ответил он жалостливо наблюдая за моими попытками отхлебнуть обжигающий кофе. — А тебя Кэтрин, в бардачке лежат твои водительские права. Или ты предпочитаешь другое имя? Как тебя зовёт мама?
Я поперхнулась кофе. Он ведь видел, что на правах отсутствует метка о несовершеннолетии. Сам он тоже не выглядел на восемнадцать.
— Я имею в виду твой акцент.
Никогда прежде я не задумывалась о красноречии своих глаз, но этот байкер отвечал на все незаданные мной вопросы. Мне и не хотелось ничего от него скрывать. С ним было хорошо и спокойно, будто мы были знакомы вечность. Несчастная «Тойота» отправилась в ремонт, и мы уехали из мастерской на новом мотоцикле. Второй шлем выглядел абсолютно новым. И чувства, охватывавшие меня подле двойника Ринго Стара, были для меня абсолютно новыми. Я спокойно села на его мотоцикл, хотя обязана была испугаться, зная про царапину на своей машине. Я безраздельно доверяла Клифу. И лишь спустя три года узнала причину этого доверия.
========== Глава 5 ==========
Сейчас, в доме Лорана, я не доверяла ни Клифу, ни себе. Мне было страшно, страшно до безумия, что по собственной воле я могу оказаться на кровати рядом с его шлемом. Однако боялась лишь одна половина меня, другая всецело желала отдаться бывшему бойфренду. Та моя часть, с которой я пожелала распрощаться в ту же секунду, как увидела острые клыки вампира, запустила руки под мятую футболку, нагло игнорируя мой безмолвный крик о помощи. Она усмехалась, шепча: «Сейчас ты поцелуешь его, и он не посмеет отстраниться. Вот видишь, он уже запустил пальцы в твои волосы. О, как же ты любишь, когда он целует тебе веки. Когда вы были наедине в последний раз? Год назад, верно…»
— Кэтрин, не могу, прости…
Я закрыла глаза руками, чтобы не видеть, как Клиф натягивает обратно футболку и ищет под кроватью скинутые кроссовки. Не видеть, как от движения воздуха колышется его длинная чёлка, как когда-то давно от дыхания — нет сомнения, что он часто дул на неё, чтобы убрать с глаз волосы. Настоящий калифорниец: вальяжность движений, ничем не выбиваемая любовь к кроссовкам, мятые футболки — никакой английской чопорности и европейского шарма. Он не пара Лорану. Он пара мне. Простой, понятный, добрый, если последний эпитет вообще применим к кровососам… Он пара мне, потому что в нём осталось слишком много от человека. Он мог бы ещё жить… Из него получился бы замечательный дедушка…