— И ты мне говоришь про эмоции, ты — живой мертвец? — вынырнула я из нирваны приятных воспоминаний.
— Я не бесчувственное создание, — даже со скрежетом зубов выдал Клиф. — Мои эмоции живы в музыке, которую я играю. В ритм-секции я слышу удары собственного сердца, будто оно стучит у меня в висках, а это… Это же жалкая пародия на Дэвида Боуи!
— Ты прав и не прав, — сказала я, уже более расслабленно устраиваясь в пассажирском кресле, чувствуя на губах сладкий привкус дежавю.
Мы много и о многом говорили на заднем сиденье белой «Тойоты». Он распахнул для меня врата в американскую культуру. Каким же классным он был проводником!
— Ты не можешь оценивать конфету по обёртке. Наши ребята, тот же Майк, не занимались принятыми здесь перепевками. Их творчество намного самобытнее вашего подражания кумирам с Туманного Альбиона.
Я ждала реакции, но той не последовала, и я не знала, стоит ли вообще продолжать монолог. Все слова были давно сказаны и просто не приняты его ревниво-патриотичной американской натурой. Но тут Клиф заговорил и будто выплёвывал каждое слово мне в лицо.
— Можешь не продолжать, — подтвердил он мои мысли. — Я прекрасно помню продолжение фразы: придавая слишком много значения музыкальному наполнению композиции, мы отодвигаем на второй план смысл текста, потому что большинство всё равно пропускает его мимо ушей. Не стоит повторять, что наши песни малосодержательны, а порой и просто бессмысленны.
— Отчего ты злишься, Клиф?! Мы же не будем перевирать факты и называть чёрное белым? Даже ваши исследователи рока это говорят, ты ведь заставил меня прослушать онлайн курс. Или тебя раздражает то, что русский рок до сих пор мне ближе, чем английский? Мне вообще по барабану любой рок, а «Зоопарк» я стала слушать из-за тебя, потому что ты попросил для ознакомления что-то русское…
— Вот именно, а ты подсунула мне испорченного Дэвида Боуи!
Он ударил по рулю с такой силой, что сработал клаксон. Резкий звук подействовал на него отрезвляюще, и он даже сбавил скорость. Я улыбнулась и расслабилась окончательно — он был прежним, не ужасно далёким, каким я видела его ещё три дня назад на кухне рядом с Лораном.
— Когда-нибудь ты поймёшь наши песни.
Я не стала спорить. Я погрузилась в нирвану забытых воспоминаний. Такой же тёплый августовский вечер. Джаз в парке. Тихий разговор.
— Русский джаз, — говорила я тогда, казалось, живому парню, — сколько бы наши музыканты не старались, не дотягивает до задрипанного кабачка в Сан-Франциско, потому что до недавнего времени наши культуры не особо соприкасались.
Зато в тот миг соприкасались наши тела, что давало полную уверенность в безнаказанности моих слов.
— Всё, что было под рукой у наших ребят, — записи, причём полученные незаконным путём, переписанные на рентгеновские снимки. Не все могли прослушивать их дома, приходилось в гостях быстро подбирать аккорды на акустике. Переигрывая чужую музыку, они учились у вас. Почему ты ставишь это им в вину? Будто вы не делали то же самое с афро-американским ритм-блюзом?
Ни тогда, ни сейчас Клиф ничего не ответил. Мы застряли в правом ряду. Он, любитель скорости, вёл машину черепашьим шагом. Наверное, чтобы не мешать плавному течению моих мыслей.
— Логично, что у вас на первом месте музыка, потому что у вас были все условия для её создания, — говорила я давным-давно в парке, забираясь под кожаную куртку Клифа. — А наши записывали свои песни в комнате, играли в клубах с одной колонкой, боясь что в любую минуту появятся ребята из органов. Какие тут виртуозные исполнения — русские рокеры изначально создавали песни, которые можно было сыграть в подъезде на акустике, поэтому и ставили превыше музыки смысл текста. Хотя, к чему скрывать, на первых порах они просто переводили ваши песни, потому что большинство слушателей, не зная английского, могли понять лишь название. Впрочем, на танцах, кто вслушивается в слова…
— Послушай, — неожиданно перебил меня Клиф. — Давай договоримся: ты при мне больше не слушаешь «Зоопарк». Так будет лучше для нас обоих.
— При тебе? А разве…
Он не дал мне закончить фразу, опередив вопрос:
— Завтра я хотел поучаствовать в ночных внедорожных гонках в горах, но если ты хочешь…
— Нет, нет, я всё равно буду спать. Надеюсь днём порисовать. А в пятницу… Знаешь, Лоран не хочет, чтобы ты видел его таким. Подожди до субботы. Вдруг он ещё не совсем придёт в себя.
— Но ведь он придёт в себя лишь в полночь, — со странной настойчивостью продолжал Клиф, будто уговаривал меня на свидание. — А до этого…