Лейфон разделил нити на два пучка. Нитями одного пучка опутывал гряземонстра, нити другого направил к горе.
— Для начала спустимся.
Гряземонстр завопил от боли. Он запрокинул голову и стал ещё сильнее махать крыльями, но высоту набрать не мог. Со стороны горы также доносился пронзительный скрежет.
Лейфон отсоединил адамантовый дайт и сделал сальто, отпуская другую рукоять. Сальто закончилось не на том же месте, а… несколько выше. Он приземлился на стальную нить. И помчался по ней со скоростью, от которой стало бы дурно любому акробату. На бегу он снимал с портупеи остальные дайты и вставлял в отверстия адамантового. Когда он вставил третий…
— Ресторейшен, AD, — скомандовал он, пропуская кэй.
Внезапная тяжесть нагрузила руку, а через неё и всё тело. Нить под ногами прогнулась и спружинила, подбрасывая Лейфона. Он перевернулся в воздухе и приземлился на спину гряземонстра.
В руке Лейфона теперь находился огромный клинок. Три дайта разных видов… соединённые с дайтом, который сам состоял из сплава различных материалов. Теоретически, создать такое можно было и раньше. Но этот дайт вовсе не был просто какой-то очередной разновидностью. Он сочетал достоинства всех трёх видов. В этом заключалась сила адамантового дайта в руке Лейфона. Главный же недостаток заключался в невозможности уменьшить плотность и вес трёх восстановленных дайтов. Получалось, что Лейфон держит в руке четыре оружия сразу, считая адамантовый дайт. Нормальный человек с таким весом даже равновесие сохранить не сможет.
Приземлившись, он подключил сознание к стальной нити, обмотанной вокруг левой руки, и оборвал нити, цеплявшиеся за гору. Побежал, наматывая нить на руку и волоча за собой меч. Он бежал к крыльям.
Выбрал левое. Воздушный поток пытался снести его, но Лейфон просто прорезал воздух с помощью кэй-вихря. Он занёс меч над головой. Ударил наискосок. Брызнуло красным — такого цвета были крылья.
В них вряд ли были нервные окончания, и сейчас гряземонстр взревел скорее из-за того, что потерял равновесие. Лейфон почувствовал, что зверь накренился.
Лейфон убрал левую руку с меча. Нить была намотана полностью, и теперь к нему вернулся дайт.
Не забывая размотать нить, он покинул спину гряземонстра. Лейфон прыгнул. И начал падать. Нити могли бы остановить падение — если бы выше него был хоть один предмет, за который можно зацепиться.
Он снова соединил рукоятки дайтов и сделал круговой взмах мечом. Лейфон использовал тяжесть адамантового дайта, чтобы погасить скорость падения и оказаться как можно дальше от гряземонстра.
Снизу раздался грохот. Упал гряземонстр.
От падения у земли возник ветер и подхватил Лейфона. Он приземлился, не позволяя ветру себя унести.
Из облака пыли появился раненый гряземонстр. В его налитых кровью глазах сверкала ярость. А глаза смотрели на Лейфона. Мелкое существо не давало поесть. Казалось, достаточно одного этого голодного, свирепого взгляда, чтобы умереть от ужаса.
— Сколько времени будет отрастать крыло? Два дня? Три? — прошептал Лейфон, чувствуя что-то влажное внутри костюма. — Пожалуй, Целни за это время успеет спастись…
Он весь вспотел. Так на него действовала ярость гряземонстра, старой особи. Другой причиной была концентрация сил, потребовавшаяся, чтобы отрубить крыло.
— А через сколько времени ты умрёшь от голода? Через неделю? Через месяц? Я с тобой буду столько, сколько потребуется.
Превращаясь в старую особь, линяющий гряземонстр тратит все питательные запасы организма. Потратив все силы на перерождение, он, даже будучи гряземонстром, не мог продолжать жить на одних лишь загрязнителях.
Возможности бежать у Лейфона не было. Стоит лишь задуматься о таком варианте, и его охватит желание выжить. Он себя выдаст, продемонстрирует угасание воли к победе. И тогда рано или поздно допустит какой-нибудь промах, и зубы гряземонстра обязательно вонзятся в него.
Разгоняя облака пыли и в то же время поднимая ещё больше пыли, гряземонстр полз прямо на Лейфона. Каждая линька стоила гряземонстру ног, и у старой особи их уже не было. Но отсутствие ног не делало его медлительным. Он скользил по земле, сопровождаемый с боков облаками пыли.
Оружием были не только его зубы. Опасность представляло и само туловище. Каждая чешуйка была твёрдой и острой. Прямой удар, наверное, мог просто искромсать Лейфона. И даже скользящее касание разорвало бы костюм, обеспечивающий защиту от загрязнителей.
Он спустил противника на землю, но преимущество по-прежнему было не на стороне Лейфона.