Далеко уйти не удалось, галечный пляж упирается в высокую скальную стену. Так и я упёрся в единственный ответ, который не обойти. Под этой стеной нашла меня Аяна:
- Пойдём. Лугий пришёл.
Меч Истины повторил для меня, как он вернулся в порт, как отыскал логово убийцы, где тот дожидался возможности покинуть город: тёмная нора, сарай для хранения сетей. И в пожитках Луперка, конечно, не было золота. К пропаже казны беглый раб касательства не имел.
Лугий был непривычно скуп на слова. Он коротко сообщил, что разыскал владельца корабля, на котором собирался отплыть Максенций. Среди вещей квестора, доставленных на корабль, была шкатулка с деньгами. Меньше, конечно, чем должно было быть. Кое-какие долги он уже оплатил из краденых средств.
Мне пришла в голову мысль:
- Лугий, надо оттянуть разбирательство. По закону за действия раба отвечает хозяин. А хозяин отделается лишь денежным штрафом. Мы найдём того, кто выкупил Луперка, быть может, он согласится…
Мой друг угрюмо качает головой:
- Если бы. Этот добрый человек дал гунну вольную в тот самый день, когда спас его от Максенция. Документ был в вещах. Обгорел ровно настолько, чтобы можно было понять, что это такое, но узнать имя благодетеля нет никакой возможности. Возьми, может, ты что прочтёшь.
И он протягивает мне обожжённый пергамент.
«…нд, настоящим подтверждаю,
…аю на волю немого раба из племени гуннов,
…емого Луперком. Какового раба я купил у Тита Максенция за десять солидов.
Вольноотпущенник Луперк не имеет передо мной никаких обязательств и может самостоятельно устраивать своё существование.
Написано в иды января 444 года от покорения Истрии Римом».
И я понимаю, что этот мир ещё ужаснее, чем я думал. Вот тебе и Эсхил… Иды января, пятнадцатое число. В тот день начался шторм, я не высовывал нос из дома. Пойди я тогда к нему, обернулось бы всё иначе?
Почерк разнится настолько, насколько латынь отлична от греческого. И всё же мне знакома эта рука. Рука человека, который верит, что наступает «конец вещей». Похоже, он и впрямь, наступил.
*
Зачем я пошёл туда? Не знаю. Для того, кто всю жизнь руководствовался разумом, это странный поступок. А ещё мне нужно было пережить разочарование. И понять, для чего он всё это сделал.
Я не сказал домашним. Для них это знание ничего не меняло. Впрочем, у Лугия была какая-то мысль, похоже, моё присутствие его тяготило. Лишь Аяна пристально смотрела на меня. Я почти спокойно положил обрывок вольной на стол, надеясь, что руки не дрожали.
Было совсем темно. Я шёл в верхний город по горбатой улочке, зажатой оградами садов, и думал, что буду делать, если прислуга меня не впустит. Наверное, перелезу через стену. Мне уже давно не случалось преступать закон. Но и человеку, к которому я иду, на закон наплевать. Надеялся ли я на что-то? Наверное.
Опасения были напрасны, мне отворили дверь. Все знали, что хозяин со мной приветлив.
Должно быть, он ждал этого и совсем не удивился. Вышел из трапезной, и в лице его словно облегчение проступило, оттого, что я пришёл.
- Ты хотел спросить, почему? Но, Визарий, это ведь просто. Каждый поэт хочет знать, что интересен ценителям. Ты читал мой свиток и думал, что это великий Эсхил. Это была моя награда. Я бывал в отчаянье, когда ты сомневался.
Кажется, ему удалось удивить меня ещё больше.