Уладив все необходимые процедуры с запуганным Горбином, Драко вышел из лавки. Несмотря на летний вечер, было уже по-осеннему прохладно. Малфой набросил на себя мантию, закрывая лицо капюшоном. Теперь никто не мог узнать его. В Лютном переулке всегда было много людей, скрывающих свою внешность, это не вызывало ни у кого подозрения или неодобрения.
Тут Драко почувствовал, как все его внутренности скрутило. Волна боли прошла по его телу. Затем еще одна. Третью он успел остановить, с трудом поставив барьер в собственном сознании.
Еще одна волна эмоций — на этот раз ярость, глухая злоба, бешенство. Где-то рядом находилось зло.
«Может, проигнорировать?» — подумал Драко. Но голову тут же чуть не разорвало от боли. На этот раз своей собственной.
«Нет, лучше не игнорировать». Боль не повторилась. Грим не мог игнорировать зло. Это было непозволительно для него.
Зло находилось в одном из типичных тупиков переулка, где вечно была грязь и не просыхающие лужи дождя, зловоний и разбитых зелий. От всего это поднимался зеленоватый смрад, вызывающий удушье и слезы на глазах.
С каждым шагом Малфоя эмоции становились все сильнее, готовые вот-вот разрушить его тонкий барьер в сознании. Опыта сдерживать такие сильные чувства у Грима еще не было.
— Круцио!
В зеленоватом дыме мелькнуло чье-то распластанное тело. Оно корчилось в воздухе, неестественно разгибая в стороны свои конечности, словно кукла-марионетка в руках сумасшедшего кукловода.
«Кукла» не кричала.
«Значит, пытают уже довольно долго», — констатировал Драко.
У Малфоя был опыт в этих делах. Ведь Волдеморт заставлял его выполнять эту скотскую работу: пытать волшебников. Сначала у Драко это не получалось. Он не мог просто так захотеть сделать это, как много лет делала это Беллатриса. Тогда Волдеморт сам пару раз применял Круциатус на юноше, чтобы наглядно показать, как это делается. И повторял свои тренировки, пока Драко не научился хотеть по-настоящему.
Малфой помнил, что, если пытки длятся слишком долго, сил на крик уже не остается, их надо беречь, чтобы не дать сознанию помешаться, раствориться в боли.
— Круцио!
Драко подошел ближе. Кажется, человек, который использовал Круциатус, его заметил.
— Остолбеней!
Перед Гримом сам собой появился защитный щит. Не пришлось даже руки вынимать из карманов мантии, не то чтобы использовать палочку.
Волшебник подошел к Малфою ближе, луна осветила его «звериное» лицо, смутно напоминавшее морду бульдога. И тут Драко узнал его. Паркинсон, один из пособников Волдеморта, родственник Пэнси. Паркинсон был чем-то похож на Наземникуса Флетчера из Ордена Феникса. Те же воровские привычки, готовность продать и предать родную мать. Остальные Пожиратели не особенно его жаловали. Паркинсон был чистокровным, но при этом ничтожнее любой грязнокровки. Что, впрочем, никогда не мешало ему лихо расправляться с врагами Темного лорда: убивать или пытать. Он делал это легко, каждый раз с раболепием перед своим Хозяином и мыслями, что его за это ценят.
— Отпусти его, — тихо произнес Малфой. Просить об этом было глупо. Но попытаться уладить все по-хорошему стоило. Не сразу же нападать на него.
Паркинсон громко рассмеялся, не переставая целиться палочкой в Драко.
— Это что за благодетель выискался? Не твое дело. А ну проваливай, если не хочешь получить авадой между глаз!
— Ну, как хочешь, — тихо произнес Малфой.
Паркинсон послал в него новое заклятие. Драко быстро увернулся, схватив нападавшего за руку. Малфой легко поднял его, словно тряпичную куклу, в воздух, затем швырнул в стенку. Послышался звук осыпающейся штукатурки. Здоровый мужчина сполз по треснувшей стене, плюхаясь в лужу нечистот.
Рука Паркинсона (за которую его держал Малфой) была неестественно вывернута, мышцы были порваны, он поскуливал от боли, из глаз мужчины ручьями текли слезы.
Малфой даже не подозревал у себя наличие такой силы. Это была еще одна способность Грима.
Боль и ужас. Таковы были эмоции лежащего на земле мужчины.
Драко подошел к нему ближе, морщась от неприятного запаха зловоний вперемешку с кровью.
— А! — застонал Паркинсон, отчаянно нашаривая менее поврежденной рукой волшебную палочку. — Кто ты?