Поставив в уме галочку — найти автора статьи, — Драко отправился в Хогвартс, где, по закрытым данным архива Министерства Магии США, один год проучился Вандернот, а после экстерном за два года сдал экзамены на американский аналог СОВ и ЖАБА. В библиотеке Драко нашел запись за 1945 год, в которой упоминалась награда за выдающиеся успехи в учебе, проявленные учеником первого курса факультета Когтевран. В зале трофеев сохранилась золотая табличка с почти стершимся именем.
Во время посещения Хогвартса Драко по собственной неосторожности, засмотревшись на Гермиону, столкнулся с Поттером, которому хотел стереть память, но передумал, почувствовав его полубезумное состояние. Выяснять, что с Поттером, не было сил и желания, и стирать воспоминания казалось бессмысленно — Гарри вполне мог принять их за сумасшедшие видения, как и их разговор о Гермионе.
Драко удвился, что Поттер, зная об их отношениях, не попытался при встрече, в лучших братских чувствах, сломать ему челюсть. Опять же, это был не Рон Уизли — парень, влюбленный в бывшую девушку. От осознания, что с рыжим недоумком Гермионе будет лучше, спокойнее и безопаснее, ревность становилось невыносимой. С Роном Гермиона могла стать счастливой, родить пару ребятишек и умереть счастливой и седой в окружении десятка внуков.
С Драко у нее никогда не будет этого. Он мог предложить ей свою любовь, четырехмесячное счастье, а после — горе и боль. Гермионе не надо любить его.
Закрыв кран, Драко вытер руки о зеленое полотенце со смешными слониками, забрал из соседней комнаты пакет с круассанами и, накинув капюшон Грима, трансгрессировал на площадку перед трактиром «Кабанья голова». Аберфорт Дамблдор неодобрительно покосился на пакет и налил Драко чашку густого черного кофе, оказавшегося на вкус редкостной дрянью.
Среди посетителей трактира был профессор Трегер. Перед ним на столе стояла полупустая кружка сливочного пива и внушительная стопка писем. Трегер делал большой глоток пива, разворачивал письмо, читал и сразу же сжигал его.
Гермиона опаздывала почти на час, и Малфою пришлось заказать еще одну чашку отвратительного кофе. Судя по ухмылке бармена, он точно знал о гадостном вкусе напитка.
Драко взглянул на Трегера — стопка писем перед ним уже превратилась в горстку серого пепла.
Оконные стекла тихо задрожали — в темное пространство трактира величественно влетел серебристый енот и завис перед профессором.
— Астрономическая башня Хогвартса. Срочно! — сказал патронус голосом профессора Морисона, в котором Драко почудились испуганные расстроенные нотки.
Профессор Трегер кинул на стол горсть сиклей, рассыпавшихся по столешнице, и поспешил покинуть трактир. Драко выскользнул вслед за ним и трансгрессировал.
На площадке Астрономической башни столпились почти все преподаватели, несколько гриффиндорцев, в том числе Гермиона и Джинни Уизли, трое мракоборцев, которых Драко знал по послевоенным допросам, и целители в лимонных халатах. Появление Грима осталось незамеченным: взгляды были прикованы к высокой фигуре Рона Уизли, балансирующего на краю бойницы и прикрывающего себя Щитовыми чарами, сводящими на нет попытки магического воздействия.
«Патовая ситуация».
— Мистер Уизли, от лица Управления Мракоборцев я обещаю не выдвигать обвинения в умышленном причинении ущерба здоровью Гарри Поттера. Вы не сядете в Азкабан.
— Неплохо попробовать на тренировке сделать Финт Вронского. Это даст нам преимущество в следующем матче со змеями. Если Краму удалось сделать это, то и ты сможешь, Гарри, — ответил Рон, глядя куда-то перед собой. — Ты написал эссе по Трансфигурации? Целых два свитка! Морисон озверел в последнее время, ты не считаешь? Надеюсь, Гермиона выручит. Где она постоянно пропадает?
Руки Рона тряслись, лицо блестело от пота, голубые глаза лихорадочно блестели. Казалось, он не понимал, где находится и с кем говорит, но вопреки этому продолжал поддерживать перед собой Щитовые чары.
— Я здесь, Рон, — Драко похолодел от голоса Гермионы. — С кем ты говоришь?
— С Гарри, — удивленно ответил Рон и посмотрел прямо в глаза Гермионы. Его лицо приобрело осмысленность. — Я не хотел его убивать, клянусь! Столько крови… Кровь на снегу, на моих руках. На моих руках! Я разбил ему очки…