Константин не решился оставить горячий чай, потому и подошёл вместе с ним. Чес вновь беззвучно приказал ему слегка пригнуть голову, а потом, когда тот подошёл, зашептал:
— Я уже несколько дней подряд наблюдаю за этими самыми людьми, но никак не нахожу возможности показать тебе их.
— И что же в них странного? — также шёпотом спросил Джон, пытаясь сквозь частые палки забора разглядеть хоть что-нибудь.
— Дело в том, что мне кажется, что это сектанты. Увидеть отсюда у тебя не получится — здесь слишком частый забор. Только чуть подальше, рядом с нашим домом, там есть прореха, через которую ты должен увидеть достаточно. Пожалуйста, потуши костёр, только тихо, и приходи.
Джон лишь хмыкнул, с недоверием глянул в сторону говоривших людей и пошёл выполнять просьбу Креймера. Затушить огонь тихо не получилось — раскалённые угли, оказавшись под потоком холодной воды, пронзительно зашипели в этой непроницаемой вечерней тишине. Люди за забором заметно умолкли; Чес сделал пару шагов от него, потом схватил Джона за рукав и потащил обратно в дом, причём, огибая дом, сорвался на бег, однако, только перешагнув порог и закрыв дверь, он не успокоился и приказал Джону потушить свечи. Тот не без сомнения сделал это, и они оказались в полной тьме.
Чес не покидал своего поста рядом с дверью и сказал ему шёпотом подойти к нему. Константин ничего не понимал, но сделал это. Так они простояли пару минут, и Джон уже хотел наконец требовать объяснений глупости происходившего, как послышались шаги на улице — казалось, то было несколько человек. Шум нарастал; сомнений не оставалось — они двигались к их двери.
— Если будут спрашивать, не отвечай. Они наверняка заглянут в окна, потому я и приказал потушить свечи и спрятаться рядом с дверью, так как с улицы в окна видны только наши кровати и кухня. Старайся громко не дышать и не кашлять. Очень жаль, что я забыл свою кружку там… — Креймер говорил торопливо, часто сбивался и дышал напряжённо. Джон ощутил в темноте, как дрожит его напарник, и нашёл его ладонь, крепко сжав её и тем самым желая сказать, что всё будет хорошо. Он точно не понимал, что происходило и отчего так боялся Чес, но был готов в любом случае успокоить его. Он также отчётливо понимал, что-то могла быть паранойя, проблески которой иногда сквозили в поведении парня. И это было только его, Константина, виной — будь он без нужных лекарств и в состоянии стресса довольно продолжительное время, сам бы уж давно с катушек слетел.
Наконец, шаги остановились рядом с дверью; послышался едва разборчивый шёпот, а потом вновь скрип их крыльца — кажется, кто-то главный отдал какой-то приказ другим. Шаги стали слышны вокруг всего дома. Наконец раздался стук, отзвучавший во мраке и тишине громовым раскатом, от которого даже Джон вздрогнул.
— Пожалуйста, откройте. Это ваши соседи из домика номер четырнадцать. Нам нужно поговорить, — сказал чей-то зычный мужской голос. После минутного молчания слышались ещё пару стуков в дверь, потом тот же самый человек попытался дверь открыть и даже расшатать в петлях, но, к счастью, дверь в их дом была старинная, но крепкая, сделанная на славу. Через мгновение полоска света с улицы, падавшая на пол в кухне, затмилась, как и полоска на кровати Чеса. Джон даже сумел разглядеть напряжённое тёмное лицо, черты которого было не разобрать.
— Не-а, никого! — послышался высокий звонкий голос, тоже мужской, недалеко от крыльца.
— Да там темнота жуткая, ничего не видно. Может, там кто-нибудь и сидит, просто забился в угол, вот и всё, — добавил теперь уже женский голос, но низкий, как будто прокуренный.
— Зато на заднем дворе, — послышался девчачий голос откуда-то издалека, — столько интересных улик! И неостывшие угли, и только что заваренный чай, и наспех брошенное ведро для воды. Они не могли далеко убежать, если убежали. А что, дверь не ломается?