— Это приказ Александра Юрьевича, — наконец, холодно обронила Алла. — Хочешь оспорить — иди и сама скажи!
Эти слова были произнесены почти шепотом, но напряжение между двумя женщинами было таким, что я почувствовала, как мурашки бегут по коже. Мне не хотелось оказаться между ними, но выбора не было. Елена Вячеславовна на мгновение замерла, словно решая, стоит ли ей идти на прямую конфронтацию. Я наблюдала за её лицом, ожидая взрыва.
Но вместо этого она вдруг улыбнулась — тонко и холодно, как ледяной ветер, пробирающий до костей.
— Хорошо, — её голос был лишён эмоций, но я уловила в нём опасную нотку. — Раз ты так хочешь взять на себя ответственность за эту девчонку, Алла, пожалуйста. Но помни, — она сделала шаг назад и снова заняла своё место за столом, — я не буду подбирать осколки, когда всё развалится.
Я перевела дыхание, Алла же и бровью не повела.
— Так, Зара, слушай. Не на всех совещаниях требуется вести протоколы. Через пятнадцать минут начнется прогонка нашей презентации на конференцию. Александр Юрьевич посмотрит, послушает, но вряд ли будут какие-то поручения — он доволен работай наших парней и…. — она улыбнулась, — твоей. Но ты все равно слушай и запоминай. Терминов много, работа специфическая, не для твоего образования, но ты схватываешь на лету — это похвально. Откуда познания, пусть и весьма малые, в геологии?
— Мама была геологом, — тихо ответила я. — Много рассказывала. То, что я понимала.
— Повезло, — кивнула Алла, не уточная подробностей. — Сидишь и слушаешь. Внимательно. Особенно Болотова. На первое время держи, — она протянула мне маленький портативный, золотистый диктофон, — это твой лучший друг и товарищ. Записи делаешь, но страхуешь себя им.
Я осторожно взяла из её рук маленькое устройсвто, чувствуя, как волнение и благодарность смешиваются внутри. Это был своего рода жест доверия с её стороны, и я знала, что она хочет мне помочь.
— Спасибо, Алла Викторовна, — ответила я, чувствуя, как этот маленький прибор в руке становится символом моей ответственности и новых обязательств. — Постараюсь сделать всё, что нужно.
— Давай-давай, — она слегка улыбнулась, отмахиваясь, — не теряйся, слушай, учись. Сегодня будет как раз тот случай, когда лучше молчать и внимательно наблюдать. Если что-то будет непонятно, спросишь потом у меня. Не отвлекай сейчас людей на мелочи. Далее, после подписания протокола — диктофонную запись стираешь. Перепроверяешь и снова стираешь. Выносить его за пределы офиса — запрещено. Оставлять без присмотра — запрещено, давать в руки кому бы то ни было, кроме меня и Александра Юрьевича — запрещено. Услышала?
Я кивнула, краем уха заметив, как прислушивается к разговору Савельева.
— А раз услышала — пойдем, полюбуемся на твою работу на большом экране, — она словно специально последней фразой припечатала бледную Елену, наблюдавшую наш уход с поджатыми губами.
Я кивнула и, крепко держа диктофон, прошла следом за Аллой Викторовной в конференц-зал. Все присутствующие, кажется, были на своих местах. Большие экраны на стенах уже демонстрировали слайды презентации. Несколько человек из научного отдела обсуждали последние правки, кто-то из технических специалистов настраивал проектор и проверял звук.
Александр Юрьевич, как обычно, сидел во главе стола, его лицо оставалось непроницаемым, хотя я чувствовала, что он внимательно следит за происходящим. Когда мы вошли, он коротко кивнул в нашу сторону, жестом приглашая садиться.
Я села рядом с Аллой Викторовной и включила диктофон, положив его на стол рядом с блокнотом. Голос одного из геологов, Игоря, раздался по залу, он уверенно начал презентацию, указывая на ключевые моменты проекта и поясняя, что именно будет обсуждаться на конференции. Время от времени его перебивали коллеги, уточняя детали или предлагая небольшие правки.