— Я тебя спрашиваю! — Денис щелкает перед моим лицом пальцами, он что-то говорил, пока я витала в собственных мыслях.
— Телефон сел, Дэн, — тихо отвечаю, хотя хочется кричать.
— Чем ты думала, выходя из дома? Почему не носишь с собой зарядку? Господи, Диана! — он взмахивает руками, продолжая прожигать меня грозным взглядом. А я все жду… вопроса из серии: а все ли в порядке, тебя не обидели, как себя чувствуешь, тебе было не страшно?!
Внутри образуется яма, настолько глубокая, что мои губы начинают дрожать, но не от волнения, а от горечи, которая накрывает волной.
— Денис, я понимаю, — зачем-то пытаюсь сгладить углы, оправдаться. — Ты меня ждал, но библиотека…
— Я потратил свое время! — повышает он голос. Я смотрю на него глазами испуганного ребенка, и не знаю, как поступить дальше.
— Но…
— Какого черта ты мямлишь? — я сглатываю, потому что поражаюсь поведению Минаева. Раньше он себе подобного не позволял, да ругался, да читал нотации, но чтобы так…
— Послушай, я ведь не специал…
— Диана! — Дэн резко бьет ладонью по стене, буквально в паре сантиметров от меня. Я зажмуриваюсь, вжимая голову в плечи. Сердце замирает, словно у него села батарейка. Пальцы немного покалывает, во рту пересыхает, я будто падаю в пропасть, попадаю в немой шок от происходящего.
Какое-то время в комнате звучит оглушительная тишина, хотя в ушах все ещё стоит шлепок от удара ладони по стене. Всего лишь пара сантиметров и это могла быть я.
Я стою с закрытыми глазами, ожидая чего угодно, хотя понимаю, что ничего плохого не сделала. И опять воспоминания режут, похлеще любого ножа. Мне тринадцать… я только закончила танцевать, стою в гримерке, и ощущение эйфории от выступления постепенно угасает под гнетом пристального взгляда отца, который выглядит похлеще любого монстра, живущего под кроватью.
“Повиновение — то, что должна усвоить на всю жизнь, девочка”, — звучат в голове слова папы. А потом…
— Диана, — я распахиваю глаза, заставляя себя забыть тот болезненный эпизод из прошлого. Но взгляд Дэна будто возвращает меня обратно, ставит на колени и напоминает, что я никогда не имела права голоса. Не хочу… не хочу так…
— Денис, — глухо отвечаю, не узнавая собственный, дрожащий голос.
— Прости, детка, я перегнул, — он кладет руки мне на плечи и притягивает к себе. Я утыкаюсь носом в его грудь, чувствую, как меня потряхивает, как хочется плакать, однако рядом с Минаевым внутри, будто стоит табу и впервые его аромат кажется мне чужим и таким холодным, что хочется сбежать.
И мне вдруг кажется, что этот парень… никогда не защитит меня. Не будет человеком, о котором принято говорить, как за каменной стеной.
— В следующий раз будь внимательнее, угу? — добивает последняя реплика. Я ничего не отвечаю, потому что не знаю, как должна поступить.
Глава 16 — Агата
— Одинцова, тебе же русским языком сказали отлежаться дома! Что непонятного? Ты вроде у нас преподаватель в университете, а ведешь себя как мои трехлетки! — недовольный голос подруги доносится из динамика и отдает эхом в полупустой ванной. Теперь даже соседи в курсе предписаний врача. — Хотя с ними проще договориться, чем с тобой.