6.
Всю свою недолгую сознательную жизнь я любила покушать. Подозреваю, что и всю бессознательную тоже, просто этого не помню. Вот бывают сладкоежки, бывают любители какой-нибудь конкретной кухни или, допустим, мяса на гриле. А я люблю все. И пасту, и том ям, и морепродукты, и шашлык, и сладеньким себя побаловать никогда не откажусь.
Особо нежные чувства питаю к фастфуду. Тому, кто придумал доставку пиццы, надо было памятник при жизни ставить! Роллы тоже уважаю. Бургеры. Картошечку фри – ой, это вообще моя слабость, особенно если макать ее в сырный соус. И запивать колой со льдом, солененькое сладеньким. Мне нравятся даже чипсы, всегда держала дома пару пакетиков про запас, если поздним вечером захочется похрустеть. Тем более все мы знаем, что плотно наедаться после шести нельзя, так что снэки выручают.
Увы, эта любовь меня и сгубила. Однажды я вдруг почувствовала боль и ужасное недомогание. Таблетки не помогали, и врачи отправили в больницу. Панкреатит с осложнениями, некроз, операция, ну и... В общем, не повезло. Если бы повезло больше, меня бы ждала пожизненная строжайшая диета.
Но сейчас-то за что? Я в новом теле, организм молодой и здоровый, к тому же здесь ни фастфуда нет, ни, подозреваю, чипсов с колой. Ладно бы переместили как есть, стройняшкой я никогда не была. Но Николина если и нуждалась в диете, то только в той, которую при истощении организма прописывают. Повышенной калорийности.
Выставив за дверь молодого супруга, я позволила служанкам искупать меня в ванне и прибраться после наших с ним брачных игрищ. И наконец увидела в зеркале новую себя.
Это было... Странно. Когда из отражения, послушно повторяя твои движения, смотрит незнакомка. Ладно бы хоть сколько-нибудь похожи были, так нет же. Ничуточки. Как луна и двойной капучино – казалось, даже по своему предназначению разные. Я была улыбчивой, румяной и яркой шатенкой, как говорят, плюс сайз. Было на что посмотреть и тем более за что подержаться. А Николина...
Если бы у прежней меня губы вдруг стали такими бледными – вызвала бы врача, подумав, что это какой-нибудь приступ. Да и в целом лицо выглядело бесцветным. Красивым никак не назвать, несмотря на правильные черты. Даже слишком правильные, ведь привлекает изюминка, а от этого классического как у статуи лица отвернись – сразу забудешь. Очень нежная, чистая и белая кожа без намека на румянец. Глаза красивые, светлые, ресницы густые, но, как и брови, недостаточно темные, отчего взгляд совершенно невыразительный. Ей бы нанести макияж – и будет очень даже...
Мне бы нанести. И я это сделаю. И вес наберу здоровый, не могу спокойно смотреть, как ключицы даже сквозь одежду выпирают, того и гляди проткнут дыру. А начну с того, что сменю прическу. Коса до пояса, которую на время купания скрутили в тяжелый узел на затылке, была заплетена так туго, что болела голова. Самой мне этого сделать не дали, горничная Желька, расплела и причесала мои волосы.
– Уже легче, спасибо, – я встряхнула гривой светло-русых локонов.
Волосы хороши, тут не придраться. Густые, мягкие, волнами ниспадающие до талии. Только тусклые немного, умучила она их вечными тугими косами. Я взбодрила пряди, запустив пальцы, и вдруг нащупала маленькие проплешины возле затылка.
Это еще что такое? Надеюсь, не лишай? Я ведь не лысею?
– Что у меня там? – воскликнула в панике, показывая их горничной.
– Да это же от шпилек. Вы же все не желаете дамской прически, все норовите в узел затянуть, да гладко, чтобы ни один волосок не выбивался. А тут надо касторкой с перцем помазать, и все пройдет.
– Помажь прямо сейчас, будь другом... В смысле, не желаю? Очень даже желаю! Какие у вас сейчас дамские прически носят? – поинтересовалась и запоздало прикусила язык. Они ведь не в курсе, что я это я. Для них госпожа очнулась после обморока, наверняка для нее обычного. И она бы не стала спрашивать о таких очевидных вещах. Или стала бы? – В пансионе при монастыре про это не рассказывали. Не представляю, как полагается выглядеть модной девушке. А я бы хотела быть модной.
Желька сочувственно кивнула и пообещала завтра утром принести журналы мод. Я мысленно себя похвалила. Выкрутилась.
– Правильно, вы ведь теперь замужняя азорра, не пристало одеваться так же скромно, как девица. Да и его милость... азор Лессар давеча сокрушался, что в приданое вам не пошили приличный гардероб.