— Простите, если моя откровенная речь задевает вашу тонкую чувствительность.
— Напротив. — Его выражение лица смягчается. — Ты меня обескураживаешь.
— Напротив? Обескураживаешь? Сколько тебе лет, восемьдесят?
Он смеется, и этот звук заставляет меня улыбнуться.
— Слишком стар для тебя, так что не надейся.
— Жизнь так несправедлива, — сухо говорю я. — Теперь, если мы закончили, мне действительно нужно кое-что сделать.
— Пока ты уверена, что с тобой все в порядке. — Парень опускает подбородок, что придает ему почти угрожающий вид. — Мне не нравится, когда Питер прикасается к тебе.
— Я тоже не фанат, поверь мне.
— В следующий раз я не буду таким вежливым.
— Не обижайся, но я могу о себе позаботиться.
Он кивает.
— Как скажешь.
Струна напряжения туго натягивается между нами, и я не только не могу отстраниться, но и не хочу этого. Что это за осязаемая вещь, кружащаяся между нами? Итан — мастер соблазнения. Неужели он сейчас использует свой сексуальный шарм на мне?
Я выныриваю из тумана и бросаюсь бежать.
— Надо идти!
— Увидимся, Том, — говорит он тихо и медленно, и как, черт возьми, один его голос может заставить мой желудок подпрыгивать и переворачиваться?
Я вскидываю вверх средний палец и задаюсь вопросом «Что со мной такое?», набирая темп до бега.
ГЛАВА 8
ИТАН
— У тебя в кровати была принцесса?
Я распахиваю глаза и снова вижу Эллиот, которая смотрит на меня с края моей койки.
— Что?
— Тинкербелл? — Она проводит рукой по моей подушке и поднимает ладонь, покрытую золотыми блестками. — Эльфийская пыль. Ты спишь с феями?
Я стону и переворачиваюсь на спину, чувствуя, как золотые блестки врезаются в мою кожу.
— Эллиот, — зовет Бен, — оставь Итана в покое. У него была тяжелая ночь.
— Все в порядке. Я уже встаю. — Откидываю плед, подбрасывая в воздух облако блесток. — Как, черт возьми, это вообще возможно? Я принял два душа прошлой ночью, а это дерьмо все еще повсюду.
Бен втягивает воздух сквозь зубы.
— Блестки — это дар, который не перестаёт радовать. Ты никогда от него не избавишься.
— Чертовски здорово. — Соскальзываю с койки, и блестки осыпаются вокруг моих ног.
— Доброе утро, Эдвард Каллен, — говорит Эшли из кухни.
— Кто такой Эдвард Каллен? — Бен приглашает Эллиот к столу на завтрак.
— Вампир из «Сумерек». — Стряхиваю блеск с рук и живота, затем вытряхиваю тонну из волос. — Отличный фильм. Удивительно, что он так и не получил ни одной награды.
Эшли наливает молоко в стакан для Эллиот и качает головой.
— У тебя ужасный вкус в кино.
— Ты можешь поверить в это дерьмо? — Я показываю на свое все еще сверкающее тело. — Сколько блесток она на меня высыпала?
Бен потирает верхнюю губу, изо всех сил стараясь скрыть свой смех.
— По крайней мере, двадцать галлонов.
— Двадцать галлонов? — Чертова Томми.
В середине нашего вчерашнего выступления, ни с того ни с сего, на меня с неба обрушилась волна за волной золотых блесток. Ливень был настолько неожиданным, что когда я сообразил, откуда он идет, чтобы спастись от него, было уже поздно, и я был покрыт с ног до головы и стоял в куче этого дерьма. Блески были у меня в носу, в ушах, под рубашкой и каким-то образом даже в штанах. Толпа обезумела, посчитав, что это чертовски весело, а Джесси так смеялся, что не мог перевести дух, чтобы спеть.