Глава 4
Звонок будильника был подобен выстрелу. И, как полагается всякому порядочному человеку, в которого запустили пульсаром, я, конечно же, не подорвалась с постели, а продолжила лежать, словно убитая. Но въедливый звук хроносов, поставленных для того, чтобы не опоздать на стажировку, не на час пораньше, а на поверхность повыше — на шкаф, — спустя несколько минут все же заставил меня восстать из кровати. Как итог — мое утро началось лишь с четвертой попытки, когда я наконец смогла дотянуться до трындозвона.
На кухню я спускалась воплощением ожившего древнего зла и была столь же резва, как тысячелетняя мумия.
— А ты симпатично выглядишь для зомби, — хмыкнул папа, сиявший столь радостной и свежей улыбкой, что невольно захотелось поморщиться.
— Не зомби, а альтернативно живая, — поправила я исключительно из вредности и затем широко зевнула.
На самом деле мне до всех этих некротолерантных тонкостей было глубоко геометрично.
— Держи, почти живая, — с этими словами папа протянул большую кружку крепкого кофе. Я обхватила ее, согревая пальцы о теплые пузатые бока. От черной глади, по краям которой пузырилась воздушная пенка, исходил чарующий аромат. Я вдохнула его и счастливо зажмурилась. Это был мой личный эликсир жизни.
Хотя, по ощущениям, сегодня мне этот напиток нужно было не пить, а заливать прямо в вены.
— Как стажировка? — поинтересовался отец.
Смакуя кофе, сваренный, как я люблю, с мятой и апельсином, рассказала о том, куда меня распределили. Отец посуровел. Он недолюбливал оборотней. Не знаю уж почему, но так было всегда.
— Будь осторожнее, шестереночка.
— Буду, — я поставила пустую кружку, встала со стула, обошла стол и, наклонившись, обняла отца. — Мне главное — эту практику пройти. А там уже и защита, после которой будет у тебя не дочка, а целый специалист, которому диплом поможет ошибаться гораздо увереннее, — закончила я шутя.
Сегодня удалось собраться без спешки. Вот только возникла небольшая загвоздка: выданная форма, в которую я так вчера и не переоделась, осталась в лаборатории. Джинсы после всех взрывов были грязными, другие штаны — тоже в стирке. Комбинезон слишком жаркий даже для яркого утра, обещавшего знойный день. Надевать спортивные мне показалось на стажировку неприличным, и… как итог — прошлось идти в платье. Оно было свободным, красивым и не имело недостатков, кроме одного: это было платье.
Конечно, в шкафу еще лежали шорты… Но, увы, они были настолько тазонабедренными, что, боюсь, я просто не справилась бы теми двуликими неприятностями, которых эти карго песочного цвета могли бы привлечь на мою пятую точку.
Как итог — пришлось облачаться в платье. И я убеждала себя, что это только до того момента, как я доберусь до лаборатории. А там — здравствуй, форма!
Вот только едва я добралась до отдела, как увидела куда-то уже собравшегося идти Хука. Делового и озабоченного. Он вместо приветствия спросил:
— О, Дэй! А ты чемоданчик с собой не забирала вчера? А то я его найти нигде не могу…
Я сглотнула, подумав, что белые тапочки мне совершенно не к лицу, но разве тролль будет спрашивать? Тяжело выдохнув, я собралась с духом и призналась, что выездной набор артефактов эксперта того… скоропостижно скончался при взрыве.
Вместо громов и молний я услышала:
— Главное — сама жива. А инструменты… дело наживное. Жаль, конечно, там и мои личные были… — И старик махнул рукой. — Но ничего, потребую у Торкра новые.
— А начальник выдаст? — Я прикинула цену чемоданчика, точнее, сгинувших артефактов. Они были недешевыми.
— Тебе, — взгляд прошелся по моей фигуре, — нет. А мне — да. Поскандалит, сигарой своей попыхтит, проклянет пару раз, погрозит, что уволится ко всем фтырхам из отдела, да и выдаст как миленький, — убежденно заявил тролль. Видимо, он знал шефа как облупленного, раз был так уверен. — А пока Торкр находится в блаженном неведении, я напишу прошение, а тебе придется съездить вместо меня на штрафстоянку. Туда сегодня пригнали чабиль по делу, которое ведет Мик Рупертс. Нужно осмотреть машину.
— А как же я без артефактов? — задала насущный вопрос.