Мои мысли задержались на прозвище, которое я дал женщине, лежащей подо мной невинной и уязвимой. Молли.
Я наклонился. Не смог удержаться. Слегка коснувшись ее руки, я замер в ожидании её реакции. Когда она не проснулась, я позволил своей ладони скользнуть к ее щеке. Она лежала, укутавшись, как бездомная, температура в комнате была ненамного выше, чем на улице. Я дотронулся до ее скулы и обвел пальцами челюсть, представляя, каково это - сомкнуть кулак на её шее и разбудить её. Тогда не придется ждать или играть с едой. Я бы разбудил ее и овладел ею одновременно. К восходу солнца она была бы заперта в своем новом доме и принадлежала бы мне всеми возможными способами.
Но нет, я слишком долго ждал, чтобы спешить. Сломить бунтарский дух Мэллори будет нелегко, если она хоть немного похожа на себя прежнюю. Я оглядел ее лачугу. С другой стороны, возможно, мир уже сломал ее. Время покажет. Несмотря ни на что, дни свободы Мэллори Мэдисон были сочтены.
Ее кожа была такой мягкой и теплой, что это делало мою долгую изоляцию и холодную жизнь еще более мучительной. Когда отец сделал из меня настоящего Чернова, внутри образовался лед, и ничто не могло его растопить.
Я провел пальцем по ее рту, слегка касаясь сладких губ. Темное возбуждение охватило меня, когда я протолкнул внутрь большой палец, и ее язык инстинктивно прошелся по кончику, как будто она пососала его. Мне нравилось чувствовать какую-то частичку себя внутри нее.
Когда я уже собирался убрать руку, она что-то пробормотала во сне и уткнулась лицом прямо в мою ладонь. Ее горячее дыхание обожгло меня, а мягкие губы коснулись моей плоти, когда она прошептала одно слово. Оно было слишком тихим и я бы не расслышал, если бы не тишина раннего утра.
— Кирилл.