5
Эммет встает с дивана. — Постарайся не скучать по мне слишком сильно, Хол-Стелл, кто бы ты ни была.
— Холли, — одновременно говорят Тедди и Стелла.
— Боже, чувак. Ты знаешь их столько же, сколько Тедди. — Феликс качает головой.
— Извини. — Эммет пожимает плечами. — Но ты сказал мне не смотреть на них дважды, когда мы встретились, так что…
— Он нам всем это сказал, — говорит Лукас, затем смотрит на Феликса. — Так что не обвиняй нас в том, что мы не смогли отличить их два года спустя.
— Справедливо. — Феликс смеется, вскидывает подбородок и улыбается Тедди. — Всё в порядке что ты остаешься?
— Я не буду втискиваться на заднее сиденье с этими двумя, — говорит он и указывает на Эммета и Лукаса. Затем он легко улыбается моему брату. — Со мной все будет в порядке, чувак. Я приложу лед к копчику. Езжай осторожно.
Дверь за ними закрывается, и в хижине воцаряется тишина. Я наедине с Тео Рэдфордом.
Целый день, только мы вдвоем, в этой хижине? Конечно, это звучит как сбывшаяся мечта, но это предполагает многое. Включая мою способность составлять предложения.
— Я собираюсь принять душ. — Тедди тычет большим пальцем в сторону ванной.
Я раскатываю тесто для печенья, с гордостью надеваю один из старых бабушкиных фартуков и слушаю рождественскую музыку.
Я знаю Тедди слишком долго, чтобы чувствовать себя комфортно, находясь в одном и том же месте, но определенно возникает другое напряжение, когда он выходит в гостиную в джинсах, держа рубашку в одной руке.
— Эй, ты можешь мне помочь? Мне нужно нанести немного этого бальзама на свою татуировку.
— У тебя есть татуировка? — Он один из немногих в команде, у которого его не было. У Феликса их так много, что я уже потеряла счет.
— Ага. — Он улыбается, и от этих ямочек у меня сводит живот. — Два дня назад.
Тедди вторгается в мое пространство на кухне и поворачивается, чтобы показать мне. Над его левой лопаткой изображена замысловато нарисованная женщина с большими крыльями. Она стоит в профиль с жестоким выражением лица, с мечом на бедре.
— Это красиво. Имеет ли это какое-то значение?
— Она моя ангел-хранительница. Я решил, что ей не помешает, если я буду стоять на поле спиной, понимаешь? К тому же, она выглядела потрясающе. — Он протягивает мне тюбик с бальзамом для заживления татуировок.
— Твоя ангел-хранительница очень горячая и довольно крутая.
Верхняя часть его тела дрожит от смеха. — Без сомнения.
Я окунаю пальцы в бальзам, а затем провожу им по татуировке. Его кожа теплая, и мое сердце колотится, когда я аккуратно наношу его на кожу. Кончики моих пальцев задерживаются там, обводя контур черных чернил.
— Все сделано? — Его голос стал глубже, чем минуту назад, и звук дошел прямо до нижней части моего живота.
— Ага. — Я опускаю руку и ставлю тюбик с бальзамом на стойку.
Я подхожу к раковине, чтобы вымыть руки, а затем возвращаюсь к раскатыванию теста.
Тедди надевает рубашку и садится на один из табуретов по другую сторону стойки. — Я подумал, если хочешь, я мог бы пойти с тобой выбрать ёлку.
— Тебе не обязательно этого делать.
— Я хочу. К тому же, сегодня я больше ничего не делаю.
— А что насчет этой девушки Анны? Ты больше с ней не видишься?
Его брови сдвинуты вместе. — Анна?
— Она спрашивала о тебе вчера вечером. — Я смотрю на тесто для печенья. — Я подумала, может быть… — Я не могу придумать, как закончить это предложение, не поставив себя в неловкое положение, поэтому и не делаю этого. — Все нормально. В любом случае мне нужно доделать печенье.
— Хорошо. — Он встает и идет позади меня по кухне к раковине. Он открывает кран, но я не оглядываюсь назад, чтобы посмотреть, что он делает.
Я заканчиваю раскатывать тесто и начинаю вырезать фигурки праздничными формочками для печенья, которые мы со Стеллой подобрали по дороге в хижину: снежинки, подарки, елки, олени, пряничные человечки и женщины, леденцы, колокольчики, венки… мы немного переборщили. Ладно, ладно, в основном это была я.
Рядом со мной появляется Тедди, вытирая руки полотенцем. — Чем могу помочь?
Он роняет полотенце, подхватывает кусок теста и бросает его в рот.
На его лице играет мальчишеская улыбка, когда я шлепаю его по руке. — Никаких дегустаций до конца.