10
Я забираюсь в кровать, и Тедди сбрасывает туфли и садится рядом со мной.
Перекатившись на бок, я сжимаю его рубашку и приближаюсь. Возможно, он колебался, стоит ли следовать за мной сюда, но в том, как он меня целует, нет абсолютно ничего подозрительного.
Это нечто большее, чем алкоголь или то что однажды Стелла убедила меня попробовать что-нибудь съедобное. Целовать Тедди — это все равно, что лежать на вращающихся чашках в пьяном виде и истерически смеяться.
Мы целуемся, пока мои губы не заболят. У меня также щёки болели от улыбки. У меня кружится голова.
Лежа на боку, мы смотрим друг на друга. Рука Тедди лежит на моем бедре, и он рисует маленькими кругами большим пальцем. Я играю с нитками на его толстовке, обматываю их вокруг пальцев и время от времени использую их как рычаг, чтобы притянуть его ближе для новых поцелуев.
— У тебя коварный блеск в глазах. О чем ты думаешь? — он спрашивает.
— Ты. Я. Как мы провели последний час, целуясь. Я до сих пор не могу поверить, что это действительно происходит. — Я наклоняюсь вперед и снова целую его. — Я так давно хотела это сделать.
— Я тоже.
— Нет.
— Клянусь. С прошлого года. В канун Рождества ты спустилась вниз в комбинезоне с оленями. Я чувствовал жалость к себе, скучал по семье, думал о маме, а ты просто сидела и разговаривала со мной. Я даже не помню, о чём.
— Имена оленей.
— Что?
— Ты назвал меня Рудольфом, и я сказала, что у меня нет красного носа, поэтому мы перебрали имена других оленей Санты, но ты сказал, что ни одно из них не подходит, поэтому мы попытались придумать другие. — Я уверена, что мое лицо покраснело от смущения. Я забыла об этом разговоре. — Ты заставляешь меня нервничать, и я говорю самые глупые вещи.
— Это было не глупо. Ты была милой. Мне нравится слушать, как ты говоришь.
Я недоверчиво качаю головой.
— Раньше я думал, что ты милая, но Феликс — твой брат, поэтому я изо всех сил старался не думать о тебе иначе как о друге. Но в ту ночь ты была рядом со мной так, как никто не был уже долгое время.
— Что ты имеешь в виду? Я постоянно вижу, как к тебе пристают девушки.
— Да, конечно, но они не знают меня. Или даже не хотят знать. Их намерения поверхностны, и я не заинтересован в этом. — Одно плечо приподнимается в небольшом пожатии. — После смерти моей мамы, я не знаю, я думаю, у меня снизилась толерантность к поверхностным отношениям.
— Мне жаль, что ты потерял ее такой молодой.
Он кивает. — Мне тоже. Я ненавижу это больше из-за своего брата. Он почти не помнит ее.
— Ты расскажешь мне о ней?
— Что ты хочешь узнать?
Я подхожу ближе. — Все.
Его губы касаются моих в быстром поцелуе, и он это делает.
Мы с Тедди большую часть ночи разговариваем. О его маме, его папе и брате, о футболе. Еще он меня спрашивает: о том, что я близняшка, о моем первом семестре в Вэлли. Не думаю, что я просиживала всю ночь, разговаривая подобным образом с кем-нибудь еще, кроме Стеллы.
Мы оставляем дверь спальни открытой, чтобы внутрь проникла часть тепла от огня. Но даже в этом случае нам действительно нужно прижаться, чтобы согреться.
Когда я просыпаюсь, Тедди лежит на спине, а я свернулась калачиком на боку, положив голову ему на плечо. Я поднимаю взгляд и вижу, что его глаза открыты.
— Доброе утро. — Его голос глубокий и грубый от сна.
— Привет.
— Электричество вернулось.
Я сижу и смотрю в окно. Светит солнце, и дома тепло. — Ты слышал что-нибудь от Феликса?