— Сейчас?
Я киваю.
Руни быстро встаёт перед плитой и смотрит на сковородку.
— И что я делаю? — шепчет она, пока её губы изгибаются в улыбке.
— Смотри, когда края покроются пузырьками и станут коричневыми. Потом мы снимем этот блинчик со сковородки на тарелку и нальём следующий.
— Хорошо, — она сосредоточенно хмурится, закатывая рукава платья до локтей. — Сейчас? — спрашивает она.
Я наклоняюсь посмотреть поближе, и моя грудь ненамеренно задевает её спину.
— Нет.
Проходит мгновение тишины.
— Сейчас? — снова спрашивает она.
— Нет. Будь терпеливой.
— Не могу, — она нетерпеливо поводит плечами. Постукивает ногой. Глядит то на часы, то на сковородку. — Ладно, как насчёт сейчас? Давай. Они коричневые!
— Теперь да.
Руни хватает рукоятку и наклоняет сковородку, чтобы блинчик соскользнул на тарелку.
— Вау, — произносит она. — Совсем как блинчики5.
— Pa Она улыбается. — Что такое pa — Да, — я тянусь к миске теста и отдаю ей в руки, затем распределяю ещё немного сливочного масла по сковородке. — Давай, налей ещё порцию. — А в чём разница между блинчиками и pa — Ну первые французские, вторые шведские, что делает вторые безгранично лучше, если верить моей матери. Ещё в шведских блинчиках меньше муки, но больше яиц и сливочного масла. Если приготовить их правильно, они лёгкие и воздушные. Я инстинктивно хватаюсь за ручку, чтобы наклонить сковородку и ровно распределить тесто. Тогда я осознаю, что ладонь Руни уже там. Она неестественно неподвижна между моими руками — одна лежит на столешнице шкафчика, вторая направляет сковородку. — Прости, — бормочу я. — Автопилот. Она слегка качает головой. — Всё в порядке. Я забыла про эту часть. — А я забыл сказать тебе. Из её горла вырывается мягкий смешок. — Я продолжаю отвлекать тебя вопросами. Я отпускаю её руку на ручке сковороды, но ни за что не могу заставить себя сделать шаг назад. Я смотрю на изгиб её плеча, переходящего в шею, на мягкие завитки светлых волос, льнущих к её коже. Я хочу поцеловать эту кожу. И я определённо не должен этого делать. Мои руки сжимаются в кулаки вдоль боков. Я отворачиваюсь, шаря в холодильнике. — Умеешь готовить омлет? — Буду честна, — говорит она через плечо. — Я очень мало что умею готовить. А то, что умею, получается отвратительным. Так что считай это моим ответом по умолчанию: нет. Я бедром закрываю холодильник и хватаю новую сковородку. — Почему бы нам не изменить это? *** Еда была плохой идеей. Очень плохой идеей. Может, потому что каждый раз, когда она приходила в гости в дом моих родителей, я непременно садился на противоположном краю стола, как можно дальше от неё (стандартная процедура в присутствии Руни), но я никогда не знал, что она наслаждается своей едой… вот так. Постанывает. Вздыхает. Проводит языком по зубцам вилки. У меня эрекция размером с Сиэтл. И теперь я паникую.