В общем, победа осталась за мной. Мужчины сфотографировали на свои мобильные телефона изображение Разумовского, и мы разошлись.
На улице похолодало. Пожалев, что не догадалась взять с собой куртку, я, зябко ежась, побежала в кафе «Вероника», который находился буквально за углом.
Статус кафе явно не соответствовал данному роду заведения. Помещение было небольшим, разделенным на две примерно равные части. На одной половину разместились столы с простой клеенчатой скатертью и дешевыми пластмассовыми стульями. Другую занимал полупустой бар. Народу было немного, и Разумовского среди них я не заметила. При моем появлении никто даже не шевельнулся, чему я, честно говоря, обрадовалась. Скромно подойдя к барной стойке, я нерешительно остановилась, не зная, с чего начать разговор с барменшей, хмурой женщиной с брезгливым взглядом. Рогачева Вера Павловна, гласил бейджик на ее груди. Так ничего и не придумав, я заказала себе простой воды и робко пристроилась на высоком стуле.
Барменша, налив мне в весьма сомнительной чистоты стакан воды (явно из под крана), тут же потеряла всякий интерес.
Я нерешительно потерла нос и наконец, тихо спросила, обращаясь к ней:
– Вера Павловна, извините, вы не могли бы мне помочь?
Женщина бросила на меня хмурый взгляд.
– Наркотой не торгуем, – бросила она.
– Нет-нет, – зачастила я, выхватывая из сумки фотографию Григория и показывая его Рогачевой. – И ищу своего друга, мне сказали, он может быть здесь. Вы его не видели?
Женщина мельком взглянула на снимок.
– Не помню, здесь знаешь сколько народу бывает?
Наверное, нужно ей заплатить, мелькнуло в голове. Я быстро залезла в сумку, достала кошелек и обнаружила, что у меня осталось только двадцать рублей. Вспомнив, что следующим в моем списке значится клуб, где наверняка платный вход, я схватила фотографию Разумовского, вылетела на улицу и горько заревела. Я оказалась просто никчемной тупицей, которая даже не сообразила взять с собой денег, чтобы оплатить вход в клуб и которая не сумела вывести на откровенность даже барменшу! Такая идиотка, как я, определенно не сможет помочь своему другу, и теперь Димка обречен вечно томиться в плену похитителей! Я заревела еще горше, испытывая к себе и Пуху огромную жалость.
– Ну и чего слезы льем? – вдруг весело раздалось надо мной.
Я подняла голову и сквозь слезы разглядела давешнего скелета. На этот раз джинсы он сменил на теплый свитер и черные брюки.
– Эге, – удивился скелет, – так это я к тебе сегодня подкатывал. А где твой упырь? – спросил он, немного нервно озираясь по сторонам.
Я хихикнула – Димке обязательно понравится Васькино новое прозвище.
– Нету, – всхлипнула я, – в баре он.
Скелет с жалостью посмотрел на меня, видимо, решив, что «упырь» наливается.
– Ты из-за этого плачешь? – вздохнул он.
Я растерялась.
– Нет.
И вспомнив про свою неудачу, снова заревела.
– Тааак, – протянул скелет, – хватит топить тротуар. Идем, – и, схватив меня под локоток, куда-то потащил.
Я так оторопела от его приказного тона и свойского жеста, что без пререканий пошла за ним.
– А куда мы идем? – наконец, догадалась спросить я.
– Домой, – просто сказал скелет.
– А-а-а, – протянула я и подпрыгнула,– к кому домой?
Скелет вздохнул.
– Иду я по улице, – вдруг сказал он. Вижу – девушка плачет. Сама в платье, красивая такая, а плачет. Вот и решил помочь. Не бойся, приставать не буду, не люблю плакс.
– Я не плакса! – возмутилась я.
Мы уже зашли в подъезд, который показался мне смутно знакомым и поднялись на второй этаж.
Да ведь здесь живет Разумовский! – сообразила я. В квартире под номером девять… к двери которой только что подошел скелет и, немного повозившись, открыл собственным ключом!
– Прошу, – улыбнулся скелет, приглашающее распахивая дверь, – только аккуратней, у нас в прихожей света нет, лампочка вчера выгорела.
Я осторожно зашла внутрь, с интересом озираясь по сторонам.
Квартира оказалась небольшой, состоящей из крохотной спальни, маленького зала и совсем уж со спичечный коробок кухоньки.
– Надо же, – внезапно задумчиво протянул скелет, оглядывая зал. – Кажется, книга лежала левее, а шкаф слегка приоткрыт был…