Глава 6
Мне случалось бывать на свадьбах, и в моем представлении поцелуй — это легкое касание, а не… вот это. Потому что объяснения этому я дать не могла.
Я позволила себе открыть глаза и тут же наткнулась на взгляд Илиана. Он смотрел на меня как-то по-новому, не так, как прежде. Странный блеск во взгляде появился, и скулы вроде чуть-чуть покраснели… Хотя здесь так темно, могу и ошибаться.
— Должен же я был испачкать тебя хотя бы поцелуем, — он пожал плечами, как бы говоря, что ничего особенного не случилось.
Но это для него. А для меня — еще как случилось. Это и в самом деле было что-то не слишком чистое и невинное, и уж вовсе не то, что я себе порой воображала. Думала, что когда-нибудь у меня будет жених, который поцелует нежно и трепетно, а не так…
Развязно, глубоко и бессовестно. Понятие “испачкать” вполне для этого годилось. Губы жгло и покалывало, я даже хотела коснуться их, чтобы проверить, не осталось ли ран. Поцелуй с Темным был похож на битву, когда противник идет напролом к своей цели, ничего не боясь, не сдерживаясь. Он был похож на ураган, когда земля уходит из-под ног, а небо падает на голову. Или на шторм, когда пучина тянет ко дну, лишая дыхания.
— Полагаю, это был твой первый поцелуй? — поинтересовался Илиан, внимательно разглядывая мое лицо.
— Конечно же да!
Еще и шутить изволит на такую серьезную тему. Точно — темный. Просто невыносимый тип! И после заключения союза учителя и ученика мне коротать с ним годы… И годы, и годы. Чувствую, один из нас может этого не пережить.
— Скучно ты живешь, Снегурочка.
Я вскинула подбородок и без стеснения взглянула Илиану в глаза.
— А ты? Разве весело?
Он ничего не ответил, даже не обратил внимания на то, что я первый раз обратилась к нему на ты. Только полоснул взглядом и велел:
— Опустись на колени в центр орнамента. Спиной ко мне.
Я выполнила указание, как последовало:
— И волосы убери.
Отбросив предрассудки и остатки скромности, я собрала тяжелые белокурые пряди на затылке и перекинула их на грудь. Последняя преграда пала, оставив беззащитной и открытой. Хорошо, что царящая вокруг полутьма сглаживала очертания фигуры.
— Будет больно, — холодно предупредил Илиан, но пальцы на удивление осторожно коснулись шеи. Рассыпая по коже мурашки, скользнули вдоль позвоночника, по лучу печати-снежинки.
Остановившись между лопаток, он быстро и уверенно начал произносить заклинание на неведомом мне языке. Вероятно, это особое наречие темных — то, которое Илиану нельзя забыть.
Боль взорвалась перед глазами яркими вспышками, ослепила. Я сжала пальцы в кулаки, а зубы стиснула до хруста, и все же не смогла сдержать стона. Пальцы, скользящие по спине, казались раскаленными, а вместе с линиями печати Илиан как будто сдирал кожу, вытягивал жилы и мышцы.
Я молилась, чтобы все скорее закончилось, но время, наоборот, замерло. Меня бросало то в жар, то в холод, не было в теле ни одной клеточки, которой бы не коснулась эта боль. По лбу стекал пот, глаза щипало от слез, я не могла даже думать — настолько было плохо.
— Не шевелись. Надо потерпеть.
Голос был холодным, как снег. Но именно он остудил воспаленный рассудок, и я потянулась к нему всем своим существом, а вьющиеся вокруг тени бережно приняли в объятия.