Мои родители любили друг друга с такой яростью, которую я наконец-то начинаю понимать. Те мучительные часы в больнице, когда я ждала, что с Антонио все будет хорошо, кое-что заставили меня осознать. Не думаю, что я когда-нибудь сделаю такой же выбор, как мой отец, но теперь я наконец-то понимаю его. Потерять любимого человека - это ужасно, и горе не поддается рациональному объяснению. Это дикий и отчаянный зверь, когтями впивающийся в твое сердце.
― Интересно, что ты находишь романтичным воровство в особо крупных размерах, но, когда я краду картину из музея, я слышу только - не делай этого, Антонио, она принадлежит Palazzo Ducale, Антонио.
Я закатываю глаза и делаю вид, что бросаю в него подушку.
― Хватит ныть, ― говорю я ему. ― Тебе это ужасно не идет.
Он бросает на меня взгляд, обещающий возмездие.
Я не могу ждать.
Он обхватывает меня за талию и притягивает ближе.
― Вернемся к кольцу, ― говорит он. ― Твой отец украл кулон у герцога Аосты. Я поспрашивал, и, как я понял, это было преступление, совершенное из лучших побуждений.
― Я этого не знала. Они мало рассказывали о своей работе.
― Несомненно, они пытались отговорить тебя идти по их пути.
― Жаль, что это не сработало, ― язвительно замечаю я. ― А теперь я выхожу замуж за еще одного вора. Они, наверное, переворачиваются в своих могилах. ― Это ложь. Антонио очаровал бы моих родителей. Мама приготовила бы для него все свои любимые блюда, а отец настоял бы, чтобы они вдвоем сидели в его кабинете и курили сигары. Это была высшая форма похвалы, которой он удостаивал только тех, кто ему искренне нравился.
― В общем, кулон был частью комплекта, и к нему прилагалось кольцо. ― Он надевает его мне на палец. ― Вот это.
Я смотрю на свою левую руку. Король Венеции лежит в постели рядом со мной, а на мне его кольцо.
Это все еще кажется немного нереальным.
Думаю, так будет всегда.
― Ты его украл?
― У меня был соблазн, ― признается он с легким смешком. ― Это было бы очень поэтично. Но это слишком узнаваемое украшение, и, в отличие от кулона, его нельзя спрятать. ― Его глаза вспыхивают собственническим огнем. ― Я и не хочу, чтобы ты его прятала. Я хочу, чтобы его увидел весь мир. Я купил его на аукционе в прошлом месяце. ― Он целует мою руку. ― Если оно тебе не понравится, мы можем купить другое…
― Не смей. Оно мне нравится.
Мы женимся через две недели. Это закрытая, скромная церемония, на которую приглашены только самые важные для нас люди. Энцо и Татьяна, конечно же, присутствуют, как и Данте, Валентина, Хуан, Томас и Леонардо. Антонио пригласил Агнес и Лиама, менеджера «Казановы».
― Он ужасно торгуется, ― притворно ворчит он. ― Я продал ему «Казанову» слишком дешево. Не могу поверить, что пригласил этого ублюдка и на свою свадьбу.
Агнес очень рада приглашению, но не очень рада тому, что мы не позволили ей готовить.
― Мы просто хотим, чтобы вы насладились свадьбой, ― настаиваю я. ― Как наша гостья.
Она неохотно соглашается, хотя я уверена, что часть моего блеска померкла в ее глазах. Агнес любит готовить своим людям.
Валентина - моя подружка невесты, а Анжелика - цветочница. Я также приглашаю Альвизу Занотти, Клаудию и Мириам, а также Розу, которая занимается моим свадебным платьем.
― Две недели, ― ворчит она на меня через полный рот булавок во время первой примерки. ― К чему такая спешка? Ты беременна?
Валентина захлебывается бокалом шампанского, выглядя так, будто она вот-вот разразится смехом.
― Нет? ― спрашивает она, когда перестает кашлять. ― Ты так ничего и не сказала.
Я смотрю на них обеих.
― Нет, спасибо. Но мы хотим небольшую свадьбу, и я не вижу причин ждать. А теперь прекратите монополизировать шампанское и налейте мне бокал.