— Я сдержу свой гнев против его зубов, если он не увидит причины.
— Как пожелаете.
Двери в зал мечей, пристройку к дворцовой оружейной, были сделаны из тонкого дерева с резьбой в виде повторяющихся четырехлистников. Макраму потребовалось мгновение, чтобы расслабиться, прежде чем он протиснулся сквозь них. Нет смысла бросаться на Кинуса, как на разъярённого быка. Раздражение брата не послужило бы его цели.
Кинус стоял в дальнем углу комнаты, устанавливая ятаган на длинном столе, который тянулся вдоль западной стены, под рядом арочных окон. Его противник, тот же пожилой инструктор по боевым искусствам, который обучал их отца, низко поклонился, когда Макрам пересёк комнату. Кефах Бехнасси был уже на своем шестидесятом обороте Колеса, и, хотя Макрам мог призвать разрушительную магию, а Кефах — нет, он намного превосходил Макрама в мастерстве владения клинком.
— Вы тоже пришли попрактиковаться, Эфендим?
Вежливость вопроса была предостерегающей. Макрам остановился, сделал глубокий вдох, чтобы собраться с мыслями, и наклонил голову в сторону мужчины.
— В другой раз, Бехнасси-бей. Мне нужно срочно обсудить с Мирзой одно дело.
Кинус проигнорировал Макрама, рассматривая разложенные перед ним клинки, стоя спиной к комнате. Это не сулило ничего хорошего шансам Макрама изменить его решение.
Кефах достал свой тёмно-серый ферас и натянул плащ поверх кафтана, переводя взгляд с Макрама на Кинуса, пока застёгивал и подпоясывал его.
— Уверен, что ваш сенешаль не представляет для вас достаточного вызова, и боюсь, что ваши навыки будут ухудшаться. Я, как всегда, в вашем распоряжении.
Он поклонился. Когда он поднялся, то бросил ясноглазую насмешливую улыбку на Тарека, который насмешливо поклонился в ответ. Они были учителем и учеником, а также давними друзьями.
— Я буду помнить вашу щедрость, Учитель. Я не собираюсь пренебрегать своими навыками.
Возможно, полное поражение в поединке на мечах было именно тем, что ему было нужно, чтобы напомнить себе, почему он предпочитает военную службу политике.
— Конечно, Агасси. Ваше положение очень напряжённое, и сейчас тревожные времена, — Кефах бросил взгляд в спину Кинуса. — Я откланяюсь. Капитан Хабаал, может быть, вы присоединитесь ко мне?
Тарек посмотрел на Макрама, тот кивнул, и двое солдат вместе ушли. Когда Тарек снова закрыл резные двери, Макрам протянул бумаги Кинусу.
— Это безумие, — сказал Макрам. — Ты же знаешь, я сделаю всё, о чём ты меня попросишь. Но это… Я не могу сидеть, сложа руки, и позволить тебе совершить эту ошибку.
— Позволить мне? — Кинус рассмеялся, опустив клинок и развернувшись к Макраму. — Ты, рождённый вторым? Ты не Мирза. Ты не правитель. Ты — ничто.
Разочарование Макрама застыло и опустилось, превратившись в горькое, кислое чувство в груди.
— Старейшина Аттия и тот боевой пёс, которого ты называешь сенешалем, снова шепчут тебе на ухо. Их мнение и твоя власть не дают тебе права диктовать мне, Макрам. Все остальные могут быть в восторге от этого, но я — нет. В этом мире есть и другие соображения, кроме магии.
— Я не пытаюсь диктовать тебе. Речь идёт о защите Саркума от уничтожения.
Макрам выровнял голос, стараясь не обращать внимания на боль, которую причинили слова его брата. Что случилось, что заставило его написать такой резкий отказ Тхамару, использовать такие резкие выражения сейчас? Старейшины, должно быть, сделали что-то, что вызвало его гнев, и Макрам был единственным, на кого он мог безопасно обрушить его. Хотя он мог понять это, он всё же не мог допустить, чтобы вспышка гнева стала причиной того, что они потеряют свой шанс обрести могущественного союзника и лекарство от скверны.
— В последнее время старейшины слишком долго держали тебя в совете. Ты не в себе. Я прощу эти слова, но это не решение проблемы.