Через четыре минуты фильма я начинаю смеяться, когда подопечный телохранителя убит. Не из-за убийства, а из-за выражения лица Райана Рейнольдса.
Может, я и не смотрю часто телевизор, но я знаю, кто есть кто в мире развлечений. Я же не живу в танке.
Я чувствую на себе взгляд Камиллы, но сосредотачиваю свое внимание на фильме.
Я расслабляюсь и каждые пару минут хихикаю.
— Видишь, могло быть и хуже, — говорит Камилла легким и игривым тоном.
Недолго думая, я поддразниваю:
— Если ты устроишь мне хоть половину того дерьма, которое пришлось пережить этому бедняге, я, пожалуй, убью тебя сам.
Она смеется, как будто я только что рассказал ей самую лучшую шутку, и я перевожу взгляд на нее. При виде того, как она удобно устроилась на диване со своими закусками, в моей груди разливается тепло.
Этой женщине так легко угодить.
Мы смотрим фильм, и я должен признать, что мне нравится саркастический юмор больше, чем я думал. Но, возможно, мне смешнее из-за моей работы.
Когда начинаются титры, я действительно разочарован.
Как будто Камилла может прочитать мои мысли, она говорит:
— Есть продолжение. — Когда мой взгляд задерживается на ней слишком долго, она добавляет: — Если только ты не хочешь пойти спать.
Я качаю головой.
— Я посмотрю продолжение при одном условии.
В ее глазах появляется любопытство.
— Каком?
— Завтра ты найдешь немного времени, чтобы выйти и пофотографировать.
На ее лице мелькает удивление, затем она кивает.
— Окееееей? Это не то, что я ожидала услышать.
— А чего ты ожидала?
Она хихикает.
— Того, что ты скажешь мне, чтобы я никогда не нарушала ни одно из твоих правил.
— Это само собой разумеющееся.
Камилла поднимается с дивана и берет пустой стакан.
— Хочешь еще?
Когда я киваю, и она идет к бару с напитками, мой взгляд останавливается на ее заднице.
Мой контроль ускользает от этого сексуального зрелища, и я задаюсь вопросом, каково было бы отшлепать ее, чтобы она подчинилась.
Она несет стакан с виски в гостиную и, передав напиток мне, признается:
— Мне это нравится. Спасибо, что приложил усилия.
Она уже второй раз благодарит меня только за то, что я с ней общаюсь. Должно быть, для нее важен контакт с людьми.
Я ставлю стакан на приставной столик и спрашиваю:
— Если тебе так нравятся люди, почему ты ненавидишь быть светской львицей?
Камилла ищет продолжение и прикусывает нижнюю губу, обдумывая свой ответ.
— Я ненавижу фальшь, окружающую светских львиц. Все всегда пытаются превзойти друг друга. Все дело в статусе и деньгах.
Понимая, я киваю.
— Зачем ты это делаешь?
— Это то, чего ожидает от меня мой отец.
Наклонив голову, я спрашиваю:
— Но он любит тебя.
Камилла вздыхает и отправляет в рот чипсы.
— Мой отец — властный человек. Он не хочет, чтобы я работала, и настаивает, чтобы я вела жизнь светской львицы. — Ее глаза встречаются с моими. — Он подарил мне удивительную жизнь, меньшее, что я могу сделать, это следовать паре правил.
— Если бы у тебя был выбор, какую работу ты бы предпочла?
Ей не нужно думать над своим ответом.
— Я бы стала профессиональным фотографом. — Она морщит нос, из нее вырывается смешок. — Сомневаюсь, что заработаю хоть какие-то деньги, но мне бы это очень понравилось.
Мой взгляд устремляется в коридор, и я просматриваю ее коллекцию фотографий.
— У тебя талант, Камилла. Уверен, ты бы заработала на продаже своих работ.
Когда она ничего не говорит, я снова смотрю на нее. Ее губы приоткрыты, брови сведены, в глазах дрожат эмоции.
— Это самая приятная вещь, которую кто-либо когда-либо говорил мне.
Еще больше тепла проникает в ледяные покои моего сердца, и я начинаю беспокоиться, что, если дам этой женщине хоть полшанса, она почувствует себя как дома в моей груди.
Этого не должно случиться.
— Пора спать, — говорю я, поднимаясь на ноги.
— А как же фильм?
Я качаю головой и начинаю проверять каждое окно.
— Уже поздно. Мы можем посмотреть его в другой раз. — Когда я заканчиваю со своими проверками, направляюсь к лестнице и бормочу: — Спокойной ночи, Камилла.
— Спокойной ночи, — шепчет она, и я чувствую, как ее глаза провожают меня всю дорогу до самой спальни.
Господи, мне придется ходить по натянутой проволоке, стараясь быть помягче с Камиллой и не уделять ей слишком много внимания.
Просто убедись, что эта гребаная проволока не станет петлей у тебя на шее.
_______________________________
Пока Камилла дремлет, я достаю телефон и пролистываю список контактов, пока не нахожу номер Николая. Нажав на кнопку набора, я подношу аппарат к уху.
Я давно с ним не разговаривал и просто хочу связаться с ним.
Звонок проходит, затем мой друг рычит:
— Да?
На моем лбу появляется морщинка, когда я спрашиваю:
— Все в порядке?
— Нет, — бормочет он, явно чем-то расстроенный.
Когда у Николая плохое настроение, нужно просто слушать. В большинстве случаев мне удается его успокоить.
— Хочешь поговорить об этом?
— Я трахнул одну из посетительниц.
Я качаю головой, не понимая, почему это могло его расстроить.
— И?
— Она гребаная заноза в моем боку.
Я хихикаю.
— И ты решил, что трахнуть ее будет лучшим вариантом действий? Почему?
— Господи, это трудно объяснить, — ворчит он. — Она полна дерзости и пытается свести меня с ума.
Даже вполовину не так сильно, как Камилла сводит меня с ума.
Я ничего не говорю, потому что этот разговор не обо мне. Вместо этого я говорю:
— Да, я все еще не понимаю, почему ты решил трахнуть ее и почему это проблема.
Наступает минутное молчание, прежде чем он признается:
— Она мне небезразлична.
Мои брови взлетают вверх, потому что это впервые. Николай — холостяк по собственному выбору, и самые длительные отношения у него были, когда он женился на моей сестре, потому что я попросил его об этом.
— О, — бормочу я. — Насколько она тебе небезразлична?
— Слишком сильно. Я, блять, попросил Виктора отменить контракт на нее.
— Подожди. — Я чуть не давлюсь слюной и прочищаю горло. — Насколько я помню, было два активных заказа. О каком из них мы говорим?
— Эбигейл Сартори.
Чертовски удивленный, я почти кричу:
— Ты трахал дочь Сартори? — У меня вырывается приступ смеха. — Господи, теперь эта история становится все интереснее.
Сартори — враги Братвы и мафии. Чтобы Николай трахнул Эбигейл, женщина должна что-то значить для него.
— Отъебись, — бормочет Николай.
Я сдерживаю свой смех, затем спрашиваю:
— Еще раз, почему это проблема?
Николай вздыхает.
— Потому что я люблю свою жизнь такой, какая она есть, и мне не нужна женщина, разрушающая мой распорядок.
— А ты не задумывался, что, возможно, женщина улучшит качество твоей жизни?
— Да, так скажи мне, почему ты до сих пор не женат? — спрашивает он.
— Потому что я еще не встретил ту единственную.
В голове всплывает лицо Камиллы, но я быстро трясу головой, чтобы прогнать ее из своих мыслей.
— Точно. — Николай снова вздыхает, затем говорит: — Эбигейл — гребаное наказание. В конце концов, мы поубиваем друг друга.
Пытаясь быть голосом разума, я говорю:
— Ты этого не знаешь.
— Знаю. Никто никогда не выводил меня из себя так сильно, как она.
Встав с дивана, я иду на кухню и беру бутылку воды из холодильника.