Надя догадывалась о причинах перемен отношения старой девы, — в деревне все на виду, и люди говорили, что ей очень хотелось замуж за отца Нади. Однако Надя не хотела понимать, какое она имела отношение к личным делам отца, отец взрослый человек и не захотел бы слушать мнение дочери о том, с кем ему жить.
Старые девы мстительны, и Надю предупреждали, что Нина Ивановна может подкинуть ей какую-либо пакость, и потому готовилась к этому.
Но четверка в аттестате, которая ставила Наде дополнительные барьеры при поступлении в университет, это было слишком.
«Подло обижать того, у кого и так ничего нет! Особенно, подло и низко, когда это делает тот, кто десять лет представлялся учителем и внушал тебе десять заповедей: не убей, не укради… образцы идеальных отношений людей. Но подло учить быть честнее, чем сам, потому что такой человек сам не знает, что такое честность»! — путаясь в мыслях, думала Надя, и внутри разгорался огонь злобы. Это чувство рвалось наружу. Но что она могла сделать — подойти к подлой женщине и устроить ей при людях скандал?
Заметив, что лицо Нади побагровело от злости, Люська бросила беглый взгляд на открытый аттестат в руке, заметила зорким глазом четверку, и все поняла. Между подружками тайн не было, и Люська знала об отношениях между Надей и учительницей. Знала она и что Надя девушкой была смирной, но если она разойдется, то в ярости натворить может многое.
Поэтому опасаясь каких-либо последствий, Люська горячо зашептала на ухо подруге:
— Плюнь, Надя, на все. Нинка стерва, с ней ни один мужик не хочет жить. Так что больше, чем она напакостила себе, ей не вреда не нанести.
Она еще что-то говорила тихим шепотом, Надя ее почти не слышала поэтому понимала лишь часть ее слов, тем не менее Люська дело сделала, первая злость прошла и Надя уже отвлеченно думала, что никакой скандал ничего уже не может изменить, и что теперь ей придется, по всей видимости остаться в деревне.
Пока она размышляла, завхоз и уборщица стол спереди убрали, вперед вышли заведующая клубом и физрук, нарядившиеся в «народные» костюмы и что-то не очень стройно запели. Затем малышня изобразила несколько танцевальных па.
Надя смотрела на это без всякого интереса, хорошо, что этот концерт продлился не больше получаса, и затем директорша объявила, что начинается выпускной бал. После ее команды парни сдвинули стулья к стенам, заведующая клубом включила магнитофон.
Наде не хотелось веселиться, и она, посидев некоторое время, собралась уходить, но Люська схватила ее за руку уже на выходе.
— Ты куда?
Надя нетерпеливо дернула руку.
— Отпусти.
— Ага, щас! — проговорила Люська, и от нее почувствовался запах алкоголя, но руку она не отпустила. Вместо этого повторила вопрос.
— Ты куда?
— Не знаю, — ответила Надя, и Люська взглянула в ее глаза.
«Какие у нее бешеные глаза», — с удивлением подумала Надя.
— В речке, что ли, топиться? — насмешливо спросила Люська.
— Может, и в речке! — с вызовом ответила Надя.
Люська с сожалением оглянулась на зал, — там объявили «белый танец», — и сказала:
— Ладно. Только давай сначала поговорим.
Ведя Надю, как маленькую за руку, она провела ее в беседку на краю школьного двора. Дальше была река, в темноте ее не было видно, и о том, что там река можно было догадаться только по веявшей из темноты сырости.
— Подруга, ты че так расклеилась? — Спросила Люська, присев рядом.
Надя вздохнула.
— Ты понимаешь…
Она собралась повторить Люське то, что уже не раз говорила: что ей нужен аттестат с пятерками, и что…
Люська перебила ее.
— Ну и что?
— Что — «ну и что»? — удивилась Надя.
— Ну и что, что у тебя в аттестате четверка? Ведь все остальные пятерки.
— Ну да…
— Тебе их ставили по блату?