— Что это? — спросила я Уэстона испуганным шепотом.
— Это форма наказания, — ответил он, теперь тоже шагая рядом со своей лошадью.
Я была удивлена, что он услышал мой вопрос, так как было так тихо.
— Как?
— Волшебные камни, к которым они прикасаются, удерживают их, как статуи. Они осознают все происходящее. Бесконечная пытка оставаться неподвижными, и все осознавать. Я уверен, некоторые находятся здесь годами.
Я могла видеть впереди вход в город. На большой белой арке, которая выглядела так, словно была сделана из глины, было написано крупными буквами: ‘Сильвия’.
Я огляделась вокруг с болью в животе. Это было их приветствие в их городе?
— Что они сделали? — я спросила.
— Некоторые, возможно, не очень хорошо себя вели. В городе, в который мы въезжаем, есть рабство. Простое раздражение может привести к тому, что их отправят сюда, — сказал он мне.
У меня мурашки побежали по коже, когда я огляделась, пока мы шли по тропинке. Мое отвращение переросло в тошноту, которую я едва могла вынести, когда увидела камни поменьше… с людьми поменьше. Дети. Как я могла пройти мимо этого? Как кто-то мог так поступить с ребенком?
Я подавила дурноту, когда отпустила поводья Галланта и подошла к маленькой девочке. У нее были черные волосы почти такой же длины, как и ее рост, а ее кожа и одежда были такими грязными, что ее глаза казались ярко-голубыми на фоне коричневых пятен на лице. Я не могла сказать, были ли слезы, текущие по ее щекам, от пыли, попавшей ей в глаза, или от ужаса и печали.
Я не знала, что я делаю. Не знала почему. Но у меня чесались руки подойти к девушке и положить свою руку на ее. Может быть, утешить ее на мгновение, и, возможно, освободить ее.
Освободи ее. Освободи ее. Освободи ее.
Мысль повторилась в моей голове и довела мою тошноту до крещендо.
— Как ты их освободить? — я спросила его.
— Камни нерушимы, и только тот, кто положил ее руку на камень, может освободить ее.
Я хотела разбить камень. Я хотела кричать, и я хотела делать ужасные вещи с людьми, которые сделали это с маленькой девочкой. Я хотела положить их руку на камень.
Я почти ушла, желая оказаться подальше, чтобы тошнота, которую я чувствовала, прошла. Но я не могла, не могла удержаться от того, чтобы положить свою руку на ее грязную ладонь. Ее голубые глаза встретились с моими и умоляли меня спасти ее. Она умоляла меня.
Ее рука была холодной, и слеза скатилась по моей щеке, прежде чем я убрала руку. Я больше не могла мучить себя. Я не могла спасти ее, и я больше не могла это видеть.
Я обернулась, но затем услышала крик позади себя. Я развернулась, но Уэстон уже был там, поймав маленькую девочку, прежде чем она упала на землю.
У меня отвисла челюсть.
Страшная дрожь пробежала у меня по спине. И мне потребовалось несколько минут, чтобы понять почему, пока девушка рыдала в объятиях Уэстона, а он смотрел на меня так, как будто я была существом из Красного Леса.
Моя грудь сжалась от беспокойства, потому что я была гораздо большим, чем просто фермерской девушкой из Алжира.
И теперь у меня было доказательство. Эта мысль была ужасающей сама по себе. Но больше всего меня напугало не это.
Нет. Это было потому, что я понятия не имела, кто я такая.
Маленькая девочка извивалась на руках Уэстона. Он поставил ее на землю, и мы смотрели, как она бежит по тропинке к женщине. Я, не колеблясь, последовала за ней и коснулась руки каждого человека по пути.
— На твоем месте я бы этого не делал, — сказал Уэстон позади меня.
Я обернулся.
— Почему нет?
— Ты понятия не имеешь, кто эти люди. Они могут быть убийцами.
— Ты убийца, — парировала я.
Он одарил меня ледяным взглядом.
— Тогда спаси их печальные души. Что бы они в конечном итоге ни сделали, это твоя вина.