Как он посмел заявиться ко мне домой, поразив меня своим видом, словно сошел с обложки журнала GQ, а потом предложить мне взглянуть на ту жизнь, которую я когда-то знала? Он утверждал, что не является шутником, но на деле оказался самым жестоким дразнилой.
— Клара? — услышала я голос бабушки. — Ты не могла бы подойти ко мне на минутку?
Я глубоко вздохнула и зашла на кухню, где бабушка слегка склонилась над столом, явно страдая от сильной боли. Я ненавидела видеть ее в таком состоянии. Я всегда знала ее как очень сильную, властную женщину. Но как только артроз начал коварную дегенерацию хрящей и тканей, окружающих суставы, она начала разрушаться.
Когда-то Ольга Сименева была самой красивой и искусной танцовщицей в маленькой русской деревне, где она родилась. Она не попала в балет Большого театра, как Надя Волкова, но я сидела у ее ног и слушала ее рассказы о мире, который звучал так волшебно, что дух захватывало. Где гадкие утята превращались в прекраснейших лебедей, а принцессы — в очаровательных принцев. Я с самого детства знала, что меня назвали Кларой в честь девочки, чей танец рассказывал чудесную сказку о волшебстве в "Щелкунчике".
Моя бабушка привила мне любовь к балету еще до того, как я обула свои первые розовые атласные балетки. Теперь болезнь калечила ее с каждым днем все больше и больше, и мне было очень обидно видеть, что костяшки ее пальцев и ступни настолько распухли и искривились, что удержать чашку чая или пройти больше нескольких шагов стоило огромных усилий. Хотя она пыталась скрыть свою боль, я видела это по ее глазам. Я должна была быть рядом с ней, как бы она ни хотела быть для меня обузой, но я была более чем счастлива это делать.
— Что это было? — с любопытством спросила она, стараясь стоять как можно прямее, и жестом указала на окно над кухонной раковиной. — Мне показалось, что я услышала, как снаружи разговаривает мужчина.
— Да так, ничего особенного.
Я постаралась отмахнуться от нее, но было уже слишком поздно. По тому, как колыхались на сквозняке кружевные занавески, я поняла, что окно открыто. Я не сомневалась, что бабушка подслушивала весь мой разговор с Алексеем Волковым. Бабушка уговаривала меня вернуться в балет с тех пор, как я вернулась домой после реабилитации, и от этого было только хуже.
— Хочешь выпить воды или еще чего-нибудь? Когда ты в последний раз принимала обезболивающие таблетки? — спросила я, пытаясь отвлечься от любых мыслей и обсуждений Алека.
— Ты знаешь, что должна принять его предложение с радостью, — сказала она, полностью проигнорировав мои вопросы, а также отбросив всякое притворство, что она не знает о том, что произошло снаружи. — Ты рождена для танцев, Клара. Ты не должна сидеть здесь, в этом доме, ухаживать за старой женщиной и учить избалованных детей, которым лучше играть в игры на мобильном телефоне, чем учиться даже элементарным позициям, которые любой серьезный танцор может делать во сне. Не такой должна быть твоя жизнь. Детка, это не та история, которая написана для тебя.
— Мы уже много раз говорили об этом. Я все испортила, — тихо сказала я, испытывая не только сожаление. — Я сделала свой выбор, и теперь мне приходится иметь дело с последствиями.
— Не надо мне этого говорить, — проворчала она в ответ, сжимая пальцы на спинке стула, пытаясь скрыть боль, которую причинила ей эта вспышка. — Клара, ты совершила ошибку…
— Ошибку? — с сарказмом произнесла я, довольно не по-женски фыркнув. — Ба, да я их столько наделала, что даже не могу назвать их количество.
Рискуя потерять шаткое равновесие, она подняла руку и покачала пальцем в мою сторону. — Невежливо перебивать старших, юная леди. Неважно, сколько ошибок ты совершила. Мы все их совершаем. Не стоит наказывать себя навечно из-за одной. И этот человек пришел сюда, чтобы поговорить с тобой. По-моему, это явный второй шанс. Тебе стоит сходить в этот театр и узнать, что об этом думаешь. Я знаю, что ты танцуешь в гараже, но что может быть плохого в том, чтобы танцевать в настоящей студии с настоящими танцорами? Нет никаких причин, по которым ты не могла бы немного позаниматься, сбросить с себя часть того раздражения, которое, как я знаю, ты испытываешь, когда сидишь поздно ночью и смотришь старые видеозаписи балета, о котором, как ты думаешь, я не знаю. Клара, разве не здорово было бы еще раз испытать это чувство? Пока ты не потеряла этот дар навсегда?