— Ты никогда не катался на ледянках?
— На тех знаменитых заснеженных горах Лос-Анджелеса? — поддразнивает он. — Нет, не катался. Ну, когда я думаю об этом, у нас в Лос-Анджелесе действительно есть горы, но я никогда там не был. И огромное количество походов по горам, но мы определенно не были семьей искателей приключений. Не уверен, что моя мама вообще когда-либо покидала штат Калифорния. У нее, вероятно, случился бы приступ, если бы она увидела меня сейчас. Может, мне стоит позвонить ей и попрощаться, как думаешь?
— Кэмерон, — я кладу руку ему на плечо, и он останавливается. — Что ты несешь? Ты в порядке?
— Почему я так нервничаю? — он смеется. — О да, потому что я собираюсь броситься вниз с темной горы на куске пластика, который едва вмещает одну мою ягодицу, вот почему.
— Я буду тебя оберегать. Вот, позволь мне показать тебе, как это делается, — я сажусь, немного покачиваюсь, чтобы занять центральное положение, зажав ручку петли между ног. Рядом со мной Кэмерон делает то же самое. — Хорошо, теперь мы просто подбираемся к краю склона, но упирайся пятками, чтобы пока не скатываться.
— На этой штуке нет тормозов?
— Все просто. Как только начнешь движение, подними ноги вверх. Если хочешь притормозить, поставь их прямо и потяни ручку на себя. Если нужно скорректировать курс, наклонись в направлении, противоположном тому, куда хочешь ехать.
— Может, нам стоит просто вызвать такси?
— Кэмерон, ты сможешь это сделать. Это самый быстрый способ, и тут недалеко. Обещаю, с тобой все будет в порядке. Просто повторяй за мной.
Глава 17
Кэмерон
— Тормози! — кричит Ханна позади меня, но уже слишком поздно. В ту секунду, когда я поднял ноги, то пронесся прямо мимо нее. Свернул к краю склона, и неважно, в какую сторону наклонялся, я не смог снова выпрямить направление. Деревья проносятся мимо в моем боковом зрении, и уверен, что ни один другой человек никогда раньше не катился так быстро.
— Используй ноги, — слышу я ее крик, но это помогает лишь катапультировать меня через снежную насыпь на краю склона, а затем я лечу. Я приземляюсь лицом вперед, в нескольких дюймах от основания дерева.
Несколько секунд спустя я слышу топот ее ботинок по склону, пока она не появляется в поле зрения, опускаясь на колени рядом со мной:
— Ты в порядке?
— Не ожидал, что будет так быстро, — я смеюсь, затем кашляю и немного хриплю. Завтра будет больно.
— Ты поранился?
— Я так не думаю.
Я переворачиваюсь на спину, и она смахивает снег с моей груди. Ее варежки скользят по моей куртке, а затем вниз по промежности и бедрам. У моих бедер есть собственное мнение, и они приподнимаются, но она слишком занята моим спасением, чтобы понять, что, по сути, трет мой член. Она подносит руки к моему лицу и шее, ее пальцы разгребают снег, набившийся мне за воротник. Здесь ледяной холод, но все, что я чувствую — тепло, когда смотрю на нее вот так.
Я обхватываю рукой ее запястье и прижимаю к своему горлу, жалея, что на нас перчатки. Между нами слишком много слоев одежды. Она замирает, ее дыхание мягким облачком витает в холодном воздухе. Даже в темноте, скрытый низкими ветвями, я могу разглядеть полноту ее губ, розовый оттенок ее замерзшего носа.
— Ты все еще не ответила на мой вопрос.
— Какой вопрос?
— О твоей любимой моей аудиозаписи.
Ее дыхание прерывается, что только усиливает мое отчаянное желание узнать об этом:
— Ты хочешь поговорить об этом сейчас?
— Я хочу говорить об этом, пока не получу ответ.
— Хорошо, — фыркает она, отодвигаясь назад, чтобы прислониться к стволу дерева. — Мне нравятся твои признания.
— Серия «Могу я тебе кое-что рассказать?»?