По аудитории раздались тихие смешки от такого стиля написания и то, с каким серьезным видом это зачитывал профессор.
— Какой удивительный слог. Кто-то хочет прокомментировать?
— Ну... — протянул кто-то возле окна и смешки возобновились. — Если например выдать всем по сто баксов, то это не значит, что все станут одинаково обеспечены. У кого-то может быть еще и машина, помимо ста баксом, а у кого-то не быть ничего. Ну, получается неравенство такое.
Мистер Купер удовлетворительно кивнул.
— Спасибо.
Очередной лист оказался в руках у Мистера Купера. Он облизнул губы перед тем, как зачитать написаное:
— «Когда я работала официанткой, мне запрещали носить форму с брюками. В школе мне запрещали носить что-то помимо косичек. А мама всегда говорила, что я моя цель в жизни — это удачно выйти замуж. Вот так, не добиться чего-то самой, а просто найти хорошего муженька. Фу.»
Мистер Купер усмехнулся и в очередной раз обратился к студентам:
— Отличный пример. Кто-то хочет дополнить?
Хейли подала голос:
— Многие девушки с эти сталкиваются. Мальчиков воспитывают, чтобы вырастить бизнесменов, а девочек, — чтобы плести им косички и одевать в платья. И когда ты растешь с мыслью, что единственное на что ты годишься — это замужество, то... Ты либо не стараешься делать ничего другого, либо стараешься стать самой лучшей во всем.
Мистер Купер отложил листок в сторону и откинулся на спинку кресла.
— Всем спасибо за эти краткие эссе. Я проверю их и выставлю оценки к следующей лекции. О, и пока не забыл... — Мистер Купер встал из-за стола и посмотрел прямо на меня. — Мисс... э-эм Хармон, задержитесь, пожалуйста, после окончания занятия. Всего на минутку. Итак, продолжаем...
Мистер Купер повернулся, чтобы чтобы что-то записать на доске. Хейли многозначительно покачала головой и усмехнулась.
— Не начинай. — Прошептала я.
— Я молчу.
Как только лекция подошла к концу, Хейли лишь бросила мне «удачи» перед тем, как раствориться в толпе. Я неспеша сложила ручку, тетрадь и бутылку с водой в сумку. К моменту, когда я подошла к столу профессора — его там уже не было. И пиджака, что висел на спинке кресла, тоже не было.
На столе меня встретила упаковка клубничного сока и... Стикер. Тот самый, который я забыла в библиотеке.
Я неуверенно протянула руку и взяла зеленую бумажку в руку. Глаза пробежались по моему же почерку в верхней части бумаги: «Инструментальная музыка, легкий джаз, ненавязчивость.»
Но под моими словами красовался другой почерк, который ранее я видела только на доске: чуть размашистый, угловатый, но вполне разборчивый текст:
«Мы не можем вырвать ни страницы из нашей жизни, хотя легко можем бросить в огонь саму книгу. Аноним.»
Ух ты.
Точно, анонимности ведь не существует, и слова, принадлежащие Жорж Сэнд, аккуратно выведены «анонимным» Аланом Купером.
Я обернулась, в надежде увидеть автора послания, но аудитория по-прежнему оставалась пустой. Я смущенно улыбнулась, забрала сок и положила стикер в сумку. Пускай греет карман.
Подпадает ли такое поведение под классификацию «странных»? Нужно будет посоветоваться с Хейли.
После окончания занятий я сразу же отправилась на работу. Шэйн, как всегда, кратко рассказал о том, что нужно успеть сделать за смену. Сегодня мне нужно было просчитать и написать ценники для черничных кексов, снять отчет с терминала и заказать выпечку на утро.
Людей было не особо много, и мне удалось справиться с поставленными задачами за пару часов. Я протерла столики, помыла тряпочки и присела на подоконник. Недавно Шэйн расширил сидячие места, оборудовав подушечками и пледами массивные деревянные подоконники, и теперь эти места стали моими любимыми.