Конечно, я чувствую защиту к женщинам в своей семье, и я бы не задумываясь умер за любую из них.
Но Розали вызвала во мне другие эмоции.
Не желая разбираться в причинах, я отбросил эти мысли и вышел из душа, чтобы обсохнуть.
Натянув черные спортивные штаны и футболку, я беру запасную рубашку и иду в комнату для гостей. За дверью тишина, когда я отпираю ее, и открыв ее, вижу Розали, высунувшуюся из открытого окна и смотрящую на сад внизу.
— Если ты прыгнешь, то, вероятно, сломаешь ногу, — бормочу я, входя в комнату. — Или две.
Она оборачивается, ее грудь вздымается, так как страх быстро сковывает воздух.
Я бросаю рубашку на кровать.
— По всей территории расставлена охрана, так что ты далеко не уйдешь.
Ее язык высовывается, чтобы нервно облизать губы, ее глаза прикованы ко мне.
Господи, у нее самые выразительные глаза, которые я когда-либо видел.
Я ничего не могу сделать, чтобы не любоваться ее миниатюрным телом. У нее изгибы во всех нужных местах, а гребаная V-образная форма между ее ног заставляет член шевелиться под тканью моих спортивных штанов.
Скрещивая руки на груди, я приказываю:
— Надень рубашку. Твоя одежда откровенна и чертовски отвлекает.
Она бросается к кровати и, дрожа, как лист, попавший в ураган, натягивает рубашку через голову, скрывая волосы под тканью. К счастью, рубашка ниспадает до середины бедер.
Я делаю шаг вперед, и это заставляет ее замереть, как загнанного оленя, ее дыхание быстро становится поверхностным, пока она практически не начинает задыхаться.
Когда я делаю еще один шаг, она отшатывается назад, ее наполненные страхом глаза не отрываются от меня. С каждым моим шагом она повторяет мой, пока не прижимается спиной к стене. Ее взгляд дико мечется по комнате, и когда я поднимаю руки, она отшатывается, низко опускает подбородок и зажмуривает глаза.
Я запускаю руки под шелковистые пряди ее волос и нежно вытаскиваю их из-под ткани, чтобы они свободно ниспадали ей на спину. Ее глаза поднимаются к моим, только чтобы быстро опуститься обратно на пол.
Она пахнет мягко и сладко, и выглядит такой чертовски уязвимой, что у меня сжимается сердце.
Когда она снова поднимает на меня взгляд, я спрашиваю:
— Ты знаешь, кто я?
Она качает головой, единственное слово, дрожащее на ее губах, наполнено уязвимостью.
— Н-нет.
— Виктор Ветров.
Мое имя отзывается шоком и ужасом, заставляя ее покраснеть.
Она определенно слышала обо мне.
Глава 3
РОЗАЛИ
После того, как я очнулась и поняла, что он не убил меня, у меня появилась надежда, что я смогу пережить это. Она угасла в тот момент, когда я услышала его имя.
О. Мой. Бог.
Виктор Ветров – глава Братвы. Он сделал себе имя два года назад, когда взял под свой контроль Братву и уничтожил часть чеченской мафии за то, что она ступила на американскую территорию. Мой дедушка был очень впечатлен и говорил об этом в течение нескольких дней.
Единственная причина, по которой Коза Ностра продолжает править Нью-Йорком, заключается в том, что Священство уважает древнюю кровь. Пять правящих семей Коза Ностры всегда имели власть над Нью-Йорком, и до тех пор, пока они не занимаются торговлей на территории Священства, сохраняется негласный договор.
Иисус, он часть Священства.
Я случайно услышала, как мой дедушка и дядя Рикко говорили о пяти мужчинах, составляющих самую страшную преступную группировку в мире, и о проблемах, которые они создали для семейного бизнеса в Чикаго и Канаде.
Их больше всего беспокоили Виктор Ветров и Лука Котрони, глава итальянской мафии. Я слышала, что эти двое мужчин – лучшие друзья и непобедимы.
Виктор также известен как Адский пес. Говорят, что от него нигде не спрячешься, потому что он лучший следопыт. Он очень умен, безжалостен и убивает без колебаний.
Черт. Это чудо, что я все еще жива.
Мое горло сжимается от ужаса, когда я смотрю на человека, вторая натура которого – пытать и убивать.
Он слегка наклоняет голову, отчего выглядит еще более хищным, когда его взгляд сосредотачивается на моем лице, затем он бормочет: