“Мама, мне больно”.
“Как и должно быть. Мне больно, что наша семья представлена таким образом на балу у друзей ”.
Как только щеки Сью покраснели, а ее мать осталась довольна своей работой, она начала стирать румянец с губ Сью. Казалось, что весь вечер был стерт. Скраб. Поцелуи Холдена. Скраб. Ее улыбки. Скраб. Их смех. Она сморгнула выступившую на глазах влагу.
“Теперь бы избавиться от этих перьев. В самом деле, Сью. Такой избыток. Эванджелине, может быть, и можно носить такое украшение, но не тебе. У тебя нет ни ее стройной грации, ни ее лица ”. С этим объяснением ее мать вырвала перья из волос Сью и бросила их в ближайший куст.
Затем пошли ленты. Искусные банты были сняты с ее платья, высвободив складки ткани вокруг нее. Должно быть, таково это - быть упаковкой посылки. Она была простой бумагой, в которую когда-то был завернут изысканный подарок, а теперь ее оставили горничным, чтобы они избавились от нее. Когда были развязаны последние ленты и платье распустилось по плечам растянутой тканью, Сью посмотрела на брошь, застегнутую у нее на груди. Проводя пальцем по темному камню в центре, она наслаждалась его твердым существованием. Уголок ее рта приподнялся. Последняя частичка Сюзанны и этого волшебного вечера все еще хранилась в ее сердце.
“Эта брошь тебе не принадлежит. Ты взяла ее бес спросу?”
“Нет, я этого не делала”. Все другие слова, которые она могла бы сказать, были вырваны у нее вместе с брошью.
“Сью Грин, ты немедленно вернешься в дом своей кузины. Мы с твоим отцом скоро приедем. Если я найду тебя где угодно, но не в твоей постели, когда приеду туда, тебя отправят обратно домой, в то время как остальные члены семьи отправятся в Лондон. Это то, что мудрость уже подсказывает мне сделать. И все же я всепрощающая мать, даже при таких ... — она высокомерно посмотрела на Сью, как будто что—то отвратительное витало в воздухе, - обстоятельствах. Мне придется подумать, что с тобой делать. Мы обсудим это завтра.”
“Да, мэм”. Сью взглянула на свое помятое простое розовое платье и повернулась, чтобы уйти. В бальном зале началось разоблачение. Раздались взрывы смеха, когда она пробиралась сквозь толпу. Она протиснулась мимо группы дам, стараясь, чтобы на нее не наступили, когда она спешила уйти. По пути к двери, которая вела к каретам снаружи, она приблизилась к статуе, где должна была встретиться с Холденом. Его там не было.
Она остановилась на мгновение, отчасти для того, чтобы в последний раз мельком увидеть его, отчасти для того, чтобы вновь ощутить радость, которая царила в ее сердце всего за несколько мгновений до приезда матери. Если бы она стояла на этом самом месте, нашла бы ее радость снова, как если бы она оставила ее на полированном деревянном полу?
“Простите меня, мисс”. Кто-то толкнул ее в плечо, и она повернулась, глядя в зеленые глаза Холдена.
“А, ты нашел шампанское”. Она улыбнулась, глядя в его лицо без маски. Она начала поднимать руку, чтобы взять свой бокал, но ее рука была только на полпути к нему. Она задержала руку в воздухе на мгновение, ожидая, что он посмотрит на нее — по-настоящему посмотрит на нее.
Он поднял бокалы повыше, так, чтобы она не могла до них дотянуться. “Да, я нашел лакея с бутылкой в соседней комнате. Прошу прощения, я не могу сейчас болтать. Я здесь кое с кем встречаюсь.”
“О”. Это слово было скорее звуком, вырвавшимся из ее сердца, чем внятным ответом. Он не узнал ее. Ее рука опустилась, сжавшись в кулак, чтобы унять дрожь. Она вглядывалась в его лицо, но его взгляд не задерживался на ней. Теперь он осматривал комнату в поисках Сюзанны. Неужели она так изменилась? Она была прекрасна в его объятиях.
Но сейчас…
Она отвернулась, когда комната начала плыть сквозь ее непролитые слезы. Она была всего лишь Сью. Это было все, чем она когда-либо будет. Ей нужно было уйти. Ей было не место здесь, среди красоты бала-маскарада. Она отвернулась от Холдена, не то чтобы он заметил ее уход.
“Сью, что случилось?” Спросила Эванджелина, ее рука обвилась вокруг локтя Сью.