Я смеюсь.
— Он сделал мне предложение, от которого я не смогла отказаться.
Бард смотрит на меня, в его глазах пляшут огоньки.
— Ты не производишь впечатление человека, которого можно легко переубедить.
— Я узнала его получше, когда он дал мне работу в своем бойцовском клубе, — пожимаю плечами.
Взгляд Барда скользит по моей фигуре.
— Ты работаешь у него медиком?
Смех поднимается у меня в груди. Он спрашивает так, будто я один из подпольных бойцов. Я не могу даже замахнуться, не говоря уже об ударе.
— У меня есть сертификат по оказанию первой помощи, я прочитала все учебники по уходу за больными.
— Зачем тебе соглашаться на это, если ты можешь подниматься по карьерной лестнице в больнице? — спрашивает он, нахмурив брови.
Желчь обволакивает мою грудь и обхватывает горло, как гаррота. В глубине глаз застывает гнойная обида, которая нарастает каждый раз, когда я думаю о своей карьере. Из-за отца мне пришлось приостановить свою жизнь.
Опустив голову, я делаю глубокий вдох и подавляю злость.
— Получить диплом медсестры - значит добавить к нашим долгам студенческий кредит, — отвечаю я, замирая на полуслове. — Нам с мамой было трудно, и Коннор предложил платить мне столько, чтобы покрыть процентные платежи. Я пытаюсь накопить на университет. А после этого — на ребенка.
Бард молчит несколько ударов сердца, и я замираю под его взглядом. Не могу понять, осуждает ли он меня за то, что я латаю нелегальных бойцов, за то, что я остаюсь рядом и помогаю маме разгребать отцовский бардак, или за то, что я не реализовала свой потенциал. Наверное, все вместе.
— Какие долги? — спрашивает он.
— Да всякие, — бормочу я. — Папа набрал займов, штрафов за парковку, кредитных карт и долгов в казино. Даже когда он использует поддельное удостоверение личности, они обычно выслеживают его до нас.
Взгляд Барда ужесточается.
Мои плечи поднимаются до ушей. Наверное, он считает меня какой-то простофилей. Я устроилась на вторую работу в бойцовский клуб, чтобы спасти маму от побочного бизнеса по торговле наркотиками.
Взгляд Барда проникает в мой, требуя ответов. Я уже представляю себе вопросы. Почему я так верна, когда окружающие меня люди так непостоянны? Почему я должна идти на жертвы ради отца, который не может контролировать свои порывы?
Я сглатываю, думая, как объяснить, что коллекторы не прислушиваются к голосу разума. Давление его взгляда настолько сильно, что я не могу удержаться от слов.
— Мы пытались ему помочь, но некоторые врачи не признают компульсивные азартные игры как заболевание...
— Как его зовут? — рычит Бард.
— Джек Мерфи, а что?
— Мы ведем учет каждого клиента, который взаимодействует с нашим бизнесом, — он достает телефон и нажимает на экран. Через несколько секунд появляется фотография отца. — Это он?
В животе у меня завязывается узел. По привычке мои губы готовятся к отрицанию, но я закрываю рот рукой. Бард не раз говорил, что защитит меня. И мою семью.
Я прикусываю внутреннюю сторону щеки, пытаясь прогнать последние оговорки. Если я хочу пережить эту неделю, я должна доверять Барду.
— Д-да, — шепчу я. — Это мой отец.
— А ты знаешь, что он должен нашим общим организациям более двухсот тысяч фунтов?
— Сколько? — шепчу я.
Либо мама занизила сумму вдвое, либо папа был занят последние несколько месяцев, набирая еще больше долгов.
Черт. Сколько же подработок мне нужно, чтобы не отстать от папиного вихря саморазрушения?
Я уже собираюсь спросить Барда о том, что будет с бойцовским клубом Коннора, как он добавляет:
— С этого момента твоему отцу запрещен вход в наши букмекерские конторы и казино. Я послал приказ поместить его в одну из наших гостиниц, пока не закончится дело с Коннором и Лайрой.
— Спасибо, — говорю я со вздохом.
— И я отправил сообщение нашим кредитным контролерам, чтобы они списали его долги. Я покрою все, что он должен другим организациям.
На несколько секунд, которые потребовались Барду для того, чтобы произнести эти слова, мой мозг отключается, и я перевожу взгляд с его глаз на его телефон. Он просто стер наше бремя несколькими касаниями пальцев.
Это невозможно.