Софи Мариано. Старшая сестра Майлза — на одиннадцать месяцев, так что мы все оказались в одном классе. К несчастью для меня.
— Почему ты читаешь на переменах? Это так странно, — сказала она.
Девушки вокруг нее смеялись, и от унижения у меня на глазах выступили слезы. Обычно я была невидимой. Они игнорировали меня, потому что я притворялась, что не слышу, когда они называли меня странной. Я завидовала Майлзу, потому что, хотя над ним и издевались сильнее, у него всегда были гневные слова в ответ. Я всегда замирала от страха.
Но на этот раз Софи увидела меня. И она хотела убедиться, что все остальные тоже увидели.
Я быстро притворилась, что снова читаю, надеясь, что они исчезнут. Слова на странице были размытыми.
— У нее нет друзей, поэтому ей приходится читать книги, — усмехнулась другая девушка.
— Это так печально. — Софи захихикала, и другие девочки присоединились к ней.
Скатилась слеза. Потом еще одна. Я попыталась быстро и незаметно вытереть лицо, чтобы они не поняли, что добрались до меня.
— Смотрите! — Воскликнула Софи, и я поняла, что она показывает на меня. — Ее лицо становится красным…
Затем послышалось шарканье ног по гравию, и Софи оказалась на земле, зажимая глаз. Майлз склонился над ней.
Ее друзья были в ужасе, визжали и рыдали, говоря, что он ударил ее.
— В чем твоя проблема? — Софи зарычала на него, но ее слова были водянистыми от боли.
— В тебе. Оставь ее в покое.
После этого я больше не видела Майлза. У меня даже не было возможности поблагодарить его.
Через несколько дней начались летние каникулы, и на следующий год девчонки говорили обо мне всякое дерьмо только за моей спиной, а не в лицо. Я не была уверена, что хуже.
— Не в алфавитном порядке, — говорит Майлз сейчас, разглядывая мою книжную полку. — Не по жанрам, цветам или размеру. Ты раскладываешь их по рейтингу от самых любимых или просто раскладываешь на полке как попало?
Я упорядочиваю свою книги по тому, насколько они горячи. Майлзу не обязательно это знать.
— Эм. Да, по особенностям, — говорю я. — Кстати, никому не говори.
— Почему ты не хочешь, чтобы кто-нибудь знал, что ты читаешь? — Майлз говорит это так, словно я только что попросила его никому не говорить, что я люблю сыр.
Прежде чем я успеваю передумать, я выпаливаю:
— Потому что такие придурки, как твоя сестра, смеялись надо мной за это.
Дерьмо. Нельзя называть пропавшую девушку так, даже если бы она ею и была.
Но Майлз не выбегает из комнаты и не орет на меня. Вместо этого он смеется. Настоящий, неподдельный смех. От такого смеха у меня что-то сжимается в груди. От этого мне хочется сказать все, что у меня есть, чтобы он продолжал смеяться, а я могла цепляться за это чувство вечно.
— Черт, — говорит он. — Я скучал по людям, которые были честны о ней, вместо того чтобы все время вести себя так, будто она чертов ангел. Как будто они даже больше не думают о ней как о реальном человеке.
— Это дерьмово, — говорю я ему, потому что это все, что я могу сказать.
— Дерьмово с ее стороны было заставлять тебя чувствовать себя плохо из-за этого. Да, так оно и было. А потом она заставила меня чувствовать себя плохо из-за всей моей жизни, просто своим существованием. Она была действительно злым ребенком — мы оба были — и она вымещала это на окружающих ее людях. Включая тебя. Но она больше не такая.
Я чуть не фыркаю. На первом курсе Софи перестала вести себя как злая девчонка и стала хорошей. Я ни на секунду не купилась на ее фальшивые улыбки и комплименты. Я знала, что она любому нанесет удар в спину, когда у нее будет такая возможность, но на этот раз она сделает это с улыбкой.
Между нами повисает молчание. Его глаза блуждают по книгам, как мои в книжном магазине или библиотеке. С благоговением. С надеждой, что ты вот-вот найдешь следующую книгу своего сердца.
Его палец скользит по корешку, и я никогда так не ревновала ни к одной книге до этого момента.
— Выбор Любовника?
Проехали. Мне следовало знать, что приятный момент с Майлзом Мариано не продлится долго.