Спокойствие в машине опасно. Блейк постукивает пальцем по подоконнику.
— Чего, по-твоему, я хотела?
Она, черт возьми, оперативник ЦРУ, выведывающий информацию.
Подключите меня к детектору лжи — и вы не увидите, как я вспотею. И это не потому, что я честен.
— Ты сама говорила мне, что никогда не будешь держать его акции. Ты знала, что он прогорит. Ты закрыла позиции в VizTech.
Грудь Блейк вздымается и опускается, ровно и спокойно. Я не настолько глуп, чтобы думать, что это означает, что она расслабилась. Она заставляет себя дышать медленно, чтобы не откусить мне голову.
— Ты заглянул в мой аккаунт.
Я уклоняюсь: — Я уже заглядывал на твой счет в тот день, когда положил на него три миллиона.
Ее лицо краснеет. Ее руки крутятся на коленях.
Кажется, что она обдумывает множество возможных предложений, прежде чем наконец говорит: — Ты единственный человек, который знает об этом счете.
— Он произвел на меня впечатление.
Она поворачивается, чтобы посмотреть на меня, на ее лице отражается пламя.
— Для тебя это ничто.
— Это совсем не так. Первый миллион, который я заработал, был самой тяжелой работой в моей жизни. У тебя, черт возьми, гораздо больше.
Ее рука подлетает ко рту, словно она хочет обкусать ногти. Но так же быстро она опускает ее обратно.
— Я буду благодарна, если ты оставишь эту информацию между нами двумя.
Не сомневаюсь.
— Я даже не сказал Бриггсу.
Это заставляет ее улыбнуться.
Я нажимаю еще чуть-чуть. — Какой у тебя номер?
Я не спрашиваю, сколько у нее есть, я спрашиваю, какое число она пытается выбить.
Каждый игрок знает свой номер.
А Блейк — чертов игрок.
Не думаю, что она ответит. Я уверен, что не ответит. Затем, тихо и спокойно, она говорит: — Сто.
Сто миллионов. От одного этого звука, произнесенного ее губами, я начинаю пульсировать.
Я планировал остановиться на этом, но теперь я должен знать.
— Как близко ты находишься?
На ее лице борются два порыва: необходимость сохранить ее тайну против искушения ослепить меня.
Наконец она шепчет: — Шестьдесят семь.
По моему позвоночнику пробегает дрожь. Я вспоминаю ту погоню, ту охоту.
— Первая сотня — изнурительная. Легко заработать несколько сотен тысяч на сделке. Но чтобы вырасти до девятизначной суммы… нужно выложить все свои яйца на стол.
— Так сказать. — Блейк улыбается. — Я определенно приняла несколько стрижек.
Теперь, когда я нашел трещину в ее броне, я неустанно вбиваю клинья.
— Сколько тебе было лет, когда ты сорвала свой первый миллион?
— Двадцать два.
— Черт возьми. — Я присвистываю. — Ты меня опередила. Мне было двадцать четыре.
Она ухмыляется. — Но как только я поднялась до десяти, меня снова сбили до шести.
Я качаю головой и ухмыляюсь ей в ответ. — Со мной такое случалось много раз.
Она ликует, наконец-то рассказывая кому-то об этом грандиозном событии, и слова сами льются с ее губ:
— Я выиграла конкурс по выбору акций. Так я поступила в Колумбийский университет — призом была стипендия. Но… — Блейк делает паузу, в ее глазах поселяется странная тусклость. — Я не закончила университет. Бросила на втором курсе. Когда мне понадобились деньги… я начала заниматься этим.
Вот почему она сводит меня с ума. Каждый ответ порождает еще дюжину вопросов. Я задаю тот, на который, как мне кажется, она действительно может ответить:
— Как скоро ты поняла, что улавливаешь полезную информацию?
Улыбка Блейк возвращается. — Сразу же. В первый раз, когда кто-то купил мне кошелек, я продала его и вложила деньги в Paysign. Прибыль составила четыреста процентов.
Я не спрашиваю, почему она продолжает это делать. Я лучше других знаю, как трудно получить хорошую информацию. Информация — это преимущество, единственное оружие, которое имеет значение.
— Как ты нашла своих первых клиентов?
— Через друга, — говорит она, не предлагая ничего другого.