Бернар задумчиво кивнул и повел меня внутрь.
И все же, к чему были слова Леонардо? Просто предупреждение, или за ними крылось что-то более серьезное?
* * *
Елизавета Котикова-Лирански
Укачивая только уснувшую после долгого изнурительного плача дочку, устало сдула со лба прядь волос и подошла к окну, посмотрела на раскинувшееся, словно на ладони, поселение оборотней. В отличие от Столицы, здесь было довольно тепло, днем, бывало, доходило и до двадцати восьми градусов, а ночи казались довольно жаркими, но вместе с тем наша маленькая малышка успела где-то простудиться и потому много плакала, а меня все чаще одолевало чувство безысходности.
К тому же, моя старшая дочь – Илария, редко болела. А тут ― кровь оборотней, которые, по слухам, никогда не болеют, и вот тебе напасть, что я даже начинала задумываться, что вина в моей человеческой крови.
— Уснула? — на талию опустились руки мужа. Димитрий аккуратно положил мне голову на плечо, ласково взглянул на малышку. — Хочешь, я ее покачаю?
Вяло улыбнувшись, аккуратно передала дочь супругу и присела на кровать, размяла руками спину.
— Не понимаю. Разве кровь оборотней не должна оберегать ее от болезней? Может, дело во мне? — поделилась опасениями с мужем.
Димитрий, погладив дочь по нежной, пухлой щечке, покачал головой.
— Вряд ли дело в тебе, но не переживай. Старейшины разберутся. Сейчас практически все они занимаются поиском разгадки этой тайны.
— Такого раньше не случалось? — спокойно спросила, старательно не допуская паники в голос.
Оборотень покачал головой, и я судорожно вздохнула.
— Что ж, надеюсь, они смогут нам помочь, — проговорила, вновь бросив взгляд в окно. — Завтра позвоню Ларе, скажу, что на празднике нас не будет.
Димитрий аккуратно положил нашу девочку в люльку и опустился рядом со мной, обнял за плечи, и я впервые за много лет позволила скопившимся слезам хлынуть наружу, беззвучно расплакавшись.
— Ну что ты, Лиз, — ласково утер он мне щеки. — Она поправится. Я обещаю.
— Я тебе верю.
— Кому сказать, что железная леди научалась плакать, не поверят, — усмехнулся он, и я улыбнулась.
— Как думаешь, почему так случилось? Есть варианты?
— Может, это не болезнь, — тихо проговорил Димитрий, его гладкий лоб рассекла задумчивая складка.
— А что же, по-твоему? — нахмурилась я. — У нее все проявления простуды. Кашель, сильный не спадающий жар, благо, ваш врач сказал, что этот жар не опасен для жизни, во что я слабо верю, надрывный плач. Будь она человеком, я бы не слишком удивилась, хотя и человеческие дети в таком возрасте редко болеют.
— Мы во всем разберемся, Лиз, — устало проговорил он. — Давай ложиться, день был долгим. Уверен, завтра у нас уже будут ответы.
Я согласно кивнула и, приняв легкий душ, переоделась в шелковую сорочку и улеглась рядом с дожидающимся меня супругом. Уложив голову ему на плечо, под воспоминания о нашей первой встрече, о том, как быстро и верно этот медведь меня окрутил, уснула.
На рассвете меня разбудил громкий, надрывный детский плач, переходящий в вой. Испуганно подпрыгнув, скатилась с кровати, вместе с напряженным, оскалившимся оборотнем, выискивающим опасность, подбежала к люльке и тут же отшатнулась, с ужасом таращась на маленького, чуть больше чем ладонь, тоненько ревущего медвежонка.
— Твою мать, — вырвался из груди задушенный хрип. — Димитрий!!!
Подскочивший к люльке оборотень побледнел до состояния штукатурки.
— Не делай резких движений, но от дочери не отходи.
— Как… Как такое могло произойти? Еще же рано! Ей и года нет! — дрожащей рукой потянулась к своей малышке, но муж меня оттянул.
— Не трогай, — строго бросил он, набирая на телефоне номер. — Это может быть опасно. Несмотря на то, что она маленькая… Старейшина, у нас срочное дело. Да. Прямо сейчас! И возьмите еще Ливара и Мирослава. Ждем.
Переглянувшись с супругом, уставились на катающегося в люльке и все так же ревущего медвежонка.
— Кажется, наша малышка решила подкинуть нам сюрприз на Новый год.
Да уж, охренеть подарочек.