Хендрикс поворачивается ко мне лицом, и я резко вдыхаю от его близости. От него пахнет мылом и лосьоном после бритья, чем-то чистым, с лёгким привкусом одеколона, который я не могу точно определить. Он древесный и мужественный, и… я ничего не могу с собой поделать, я глубоко вдыхаю его аромат. Внезапно я становлюсь какой-то чудачкой, которая ходит вокруг и обнюхивает мужчин.
Надеюсь, Хендрикс этого не заметил. Как бы я это объяснила?
«Извини, я просто вдыхала твой запах? Я обещаю, что не буду хранить прядь твоих волос у себя под подушкой».
Я не выспалась. Вот что это такое. Должно быть, я схожу с ума.
— Ты уязвима, — произносит Хендрикс, глядя на меня. Его голос глубокий, прерывистый, и от этого звука по моему телу пробегает электрический разряд, заставляя меня подпрыгнуть, как будто он прикоснулся ко мне.
— Прости что? — выдавливаю я из себя слова.
— Эта квартира, — говорит он. — Ты уязвима для взлома системы безопасности. Ты знаешь это? Мой отец проверял это место?
Я тяжело выдыхаю:
— Это место уязвимо.
— Да, — отвечает Хендрикс, отступая от меня. Он уже идёт по коридору, прежде чем я снова перевожу дыхание. — А что, по-твоему, я имел в виду?
— Мне не нужна охрана, — кричу я ему вслед, следуя за ним в одну из спален. — Мне не нужна охрана. Я не рок-звезда. Это Нэшвилл, а не Лос-Анджелес.
— У тебя были сумасшедшие поклонники. Я помню некоторых из них.
— Это было в самом начале, Хендрикс. Когда я была ребёнком.
У меня было несколько навязчивых поклонников тут и там, а некоторые были психически больны, как та женщина, которая появилась в нашем доме, потому что поклялась, что я её внучка.
— Это не прекращается из-за того, что ты стала старше, Эдди, — говорит он. Его голос звучит мягче, и теперь он смотрит на меня с выражением, которое я не могу точно определить. — Тебе нужно быть осторожной. Ты должна оставаться в безопасности.
— Я в порядке. Мне не нужна няня, — отвечаю я. Я придаю своему голосу твёрдость. Я стараюсь казаться уверенной в себе. — Особенно ты, из всех людей.
Хендрикс прищуривает глаза, и мышцы на его лице перекатываются, когда он сжимает челюсть:
— Что, чёрт возьми, это должно означать, что из всех людей именно я?
Что это должно было означать?
— Всё это… встреча, ты как мой телохранитель… просто свалилось на меня, — отвечаю я, теперь мой голос намного твёрже. — Я не хочу, чтобы ты был здесь.
— Что ж, у меня есть для тебя новости, Эддисон, — говорит он, не сводя с меня пристального взгляда. — Мне тоже не особенно хотелось здесь находиться.
— Тогда почему ты здесь, беспокоишь меня?
Хендрикс приподнимает один уголок рта в ухмылке.
— Ну, чёрт возьми, я не осознавал, что это всё, что нужно, чтобы тебя беспокоить, — говорит он. — Но, если ты действительно хочешь, чтобы я тебя беспокоил, я постараюсь немного усерднее.
Мне хочется показать ему язык, но это было бы особенно по-детски. Вместо этого я закатываю глаза и вздыхаю:
— Пофиг.
Хендрикс смеётся.
— Пофиг, — говорит он. — Потрясающее возвращение.
— Я не знаю, что обещали тебе наши родители, но я могу сказать тебе, что ты мне не нужен.
Хендрикс наклоняется вперёд, его рот приближается к моему уху, и когда он говорит, этот шёпот, от которого дрожь пробегает по моему телу. Я не уверена, вызвана ли эта дрожь гневом или возбуждением.
— О, давай не будем обманывать себя. Я нужен тебе, девочка Эдди, — говорит он, используя имя, которым обычно называл меня. Эдди-девочка. Это заставляет меня чувствовать себя так, словно мне снова шестнадцать.