Чарльз засмеялся, когда она вытащила их, но, видимо, ему было больно, потому что он быстро захлопнул рот и сделал неглубокий вдох.
— Мой брат положил их туда, — сказал он, когда смог отдышаться.
— Ты и его чем-то разозлил? — спросила она.
Он ухмыльнулся.
— Он утверждал, что в его офисе было только это, когда я пополнял свою аптечку.
Анна хотела задать еще несколько вопросов о его брате, но желание подразнить его исчезло, когда посмотрела на его спину. За те несколько минут, что она потратила на поиски бинтов, кровь просочилась из раны, намочив пояс его джинсов. Ей следовало оставить футболку в покое, пока она все не приготовит.
— Tarditas et procrastinatio odiosa est, — пробормотала она себе под нос и разрезала еще одну упаковку «Телфа».
— Ты говоришь на латыни? — спросил он.
— Нет, я просто часто цитирую эти слова. Предполагалось, что это говорил Цицерон, но твой отец сказал, что у меня неправильное произношение. Тебе нужен перевод? — Когда он защищал ее в первый раз, пуля прошла по касательной, оставив опухший красный след над более серьезной раной. Какое-то время будет больно, но это заживет.
— Я не говорю на латыни, — ответил он. — Но немного знаю французский и испанский. Промедление отвратительно?
— Именно это должна означать фраза. — Анна боялась, что только ухудшит ситуацию. С такой раной нужно обращаться к врачу.
— Все в порядке, — сказал он, заметив ее напряженный тон. — Просто наложи повязку.
Анна хмуро приступила к делу. Она собрала его длинные, влажные от пота волосы и перекинула их через плечо.
Повязки «Телфа» оказались недостаточно большими для раны на спине, поэтому она взяла две и прижала их к ране, придавив коленом, пока обматывала торс своего оборотня ветеринарным бинтом. Чарльз взял конец бинта и самостоятельно прилепил к своим ребрам. Анна же закончила его перевязывать.
Она знала, что причиняла ему боль. Он почти перестал дышать, стараясь делать частые неглубокие вздохи. Оказывать первую помощь оборотням было опасно. От боли волк мог потерять контроль, как произошло с Чарльзом этим утром. Но сейчас он вел себя очень тихо, когда она туго затянула повязку, чтобы удержать её на месте.
Анна использовала оба рулона бинта, стараясь не замечать, как хорошо ярко-розовый цвет смотрелся на темной коже ее пары. Когда мужчина находится на грани обморока от боли, неправильно замечать, насколько он красив. Его гладкая темная кожа обтягивала тугие мышцы и крепкие кости. Возможно, если бы от него не пахло так приятно под кровью и потом, она смогла бы сохранить дистанцию.
Мой. Он принадлежал ей, прошептала та часть в ней, которая не беспокоилась о человеческих ценностях. Какие бы опасения ни были у Анны по поводу быстрых перемен в ее жизни, ее волчья половина очень довольна событиями последних нескольких дней.
Анна намочила на кухне полотенце и вытерла кровь с его кожи, пока он приходил в себя после ее неуклюжих попыток оказать первую помощь.
— У тебя на штанах тоже кровь, — сказала она. — Джинсы нужно снять. Ты можешь просто волшебным образом их снять?
Он покачал головой.
— Не сейчас. Даже для того, чтобы покрасоваться.
Анна подумала о том, как будет трудно стягивать с него джинсы, и взяла ножницы, которыми разрезала его футболку. Маленькие и острые, они резали крепкую джинсовую ткань так же легко, как и футболку, после чего Чарльз остался в темно-зеленых боксерах.
— Надеюсь, у тебя качественное покрытие на полу, — пробормотала она, чтобы не думать о ране. — Будет стыдно испачкать его.
Его кровь окрасила весь причудливый рисунок на полу.
К счастью, персидские ковры лежали в отдалении и не испачкались.
Вторая пуля прошла прямо через его икру. И рана выглядела хуже, чем вчера, более опухшей и воспаленной.
— Кровь не испортит его, — ответил он так, будто у него на полу все время текла кровь. — Только в прошлом году нанесли четыре слоя полиуретана.