Скрипнула кожа перчатки.
Угольные глаза метнулись ко мне. Впились в лицо. Его магия жалила.
Кто-то, кажется, завопил.
— Запомни, что ты сказала, Горич. И не унижайся на потеху этим идиотам больше. Ты всё же дворянка. Тебе ещё замуж выходить, — негромкий голос врезался в меня, растекся ядом, — и держись подальше, — скрипнула кожа перчатки, — от беренде́ев. Эти твари — не безобидные медведи-увальни. Сама не заметишь, как выпотрошат до дна. Они не друзья тебе.
Я отшатнулась на миг. Кожаная перчатка скользнула по моей щеке. Кощей отдёрнул руку, словно обжёгся. И резко развернулся, быстрым шагом удаляясь прочь по набережной, куда-то в сторону первой линии Васильевского острова.
Он ощутимо хромал, припадая на одну ногу.
Я медленно обвела взглядом снежное полупустое пространство. Тихую, скованную льдами и снегом засыпанную Неву. Как никак, канун Нового года. Праздновать будут, только без скоро́много. Кто на бал умчится, кто дома соберётся.
Ванька с однокашниками, конечно, уже сбежали. На улице начинало темнеть. На душе скребли кошки.
Откуда Кощеев прознал, что один из берендеев, которые у нас лечились, мне пытался предложение сделать? Мало мне всего остального, мало того, что из дома шлют гневные письма, так ещё и это…
Хорошо если у Академического сада в пекарне весёлой, пухленькой и рыжеволосой фрау Цейхен удастся прихватить с собой её потрясающие булочки.
От четвертой-пятой линии через переулок Академический, в народе прозванный Волкодлакским, рукой подать. А там и аптека Пелей.
Я поспешила прочь, дождавшись, когда высокая спина в элегантном темном пальто скроется из вида.
На новомодные автомобилусы — огромные и шумные, здесь рассчитывать не приходилось. На пролётку с Сивками-Бурками мне бы не хватило денег. Как и на обычную лошадку… Так что извольте пешочком, барышня Искра Горич. Не развалитесь.
Я стиснула зубы.
Мы ведь с Кощеевым раньше почти не пересекались. Только на паре общих практикумов. Я училась на специальности с направлением «Излечение волшебных рас и существ медицинскими и ненаучными методами, волшбой именованными». А зачем-то переведенный к нам, в почти немагический университет маг древнего рода — где-то ещё.
А тут вдруг такой кордебалет.
Зло хлюпнула носом и подула на озябшие ладони.
— Вот что за дрянь-человек. Тьху, нечеловек, — буркнула устало.
По ране проехался ведь. Как будто знал, куда бить. Или же точно знал? Кто их, нелюдей, разберёт. Даром, что собой хорош и умён. Ишь, какой, герой нашего времени.
Я медленно побрела прочь. От искристой радости — уделала, доказала, выиграла спор с Ванькой, — не осталось и следа.
Вон, прыснули в сторону от дороги трескунцы, зловредные зимние духи. Захихикали, потёрли лапки, закружили, заставили зазевавшегося прохожего зашататься на льду. Была бы я нормальным магом… Зато, говорят, лекарь из меня хороший. Будет, если доучусь. В Санкт-Петербурге, столице Российской империи, жильё дорого. Женщинам только недавно указом самого государя императора Ярослава Третьего было разрешено учиться совместно с мужчинами. Прогресс на месте не стоял! И женское общежитие при университете сделали. Только сложно. Общество осуждает, общество не принимает, общество девиц таких клеймит распутницами.
— Посмеешь против воли моей глупостями своими заниматься, не пойдешь за купца Новорьетова замуж — не будет у меня дочери! Отлучу! — Хлопнул кулаком по столу отец, узнав о моих планах.
— Распутница! Бесстыдница! Искра, да как ты могла! — Охнула матушка.