Повелись. Интерес ушёл. Так, облизали взглядами. Обдало мускусным запахом.
За моей спиной возмущённо курлыкнул Вьюжный.
— Не твоё дело, девка. Раз нет, так и нет. В другой раз зайдём на твои снадобья глянуть, — пробасил бородатый.
Ох, надеюсь, не аукнется мне помощь Кощееву…
— Ваша правда, ваше дело, господа, — буркнула якобы равнодушно.
Внутри всё мелко дрожало. Неужели обошлось?
— Не чую его, — негромко бросил младший берендей.
Колдуны развернулись — и пошли прочь, то и дело вертя головами. Морозный ветер растрепал волосы. Засмеялись северные ветра-игрунки. Где-то дед Карачун резвился со всей прытью. Со стороны Зимнего сияла иллюминация — империя праздновала новый год. Где-то там, неподалеку от Невского проспекта, дворец Кощеевых. Только туда сейчас не сунешься.
Я со вздохом захлопнула дверь. Скоро уже грифонов впускать. Как же спа-ать хочется!
Зевнула, прикрыв рот. Вьюжный высунул язык и по-собачьи ухмыльнулся, процокав когтями к двери в подвалы.
— Ну что, пернатый? Подлатаем этого злоязыкого — и спать? — Я не хотела думать о том, как посмотрю в глаза Кощееву после нашего поцелуя. Это было помутнение рассудка.
Но забыла обо всём на свете, услышав отчаянный тихий стон. Что? Ему повредили мягкие путы? Раскрылась рана? Из-за этих колдунов зелье дать не успела!
Я ринулась вниз, едва не свернув шею на ступеньках.
На ходу, бегом, убрала путы.
Юлиан был сер, тяжело дышал и молчал. Только судорожно сжимал пальцы. Вздулись вены. Царапины на теле налились нездоровой чернотой.
Услышав моё шумное приближение, Кощеев распахнул глаза. Колдовская зелень затянула, как в первый раз. На его щеках цвёл лихорадочный румянец.
— Скрасишь мои последние часы, Искорка? Почтишь мою волю? Нежная, сладкая, ласковая Искра. Колючий огонёчек…
Ладонь Кощеева прижалась к моей щеке. Да у него жар!
— Что за проклятье на тебе, Кощеев? Без шуток! — Прикрикнула, понимая, что дрожат руки.
Покусаю его!
— Смертельное проклятье, радость моя, — засмеялся тихо Юлиан.
Блеснули клыки. Прикрыл глаза. Сжал пальцы в кулак. — Не трудись. Я правда благодарен, — фыркнул, — они его только что каким-то образом сумели ускорить, хоть меня так и не нашли. Так что…
Он не договорил. Я и так всё поняла. Ёлочка игриво мигнула, еловый аромат усилился, стал одуряющим.
На миг меня посетило незнакомое доселе бессилие.
Как. Это всё? В самую зимнюю ночь в году? Да я только вкус его губ распробовать успела!
— И не вздумай! Решил от меня сбежать аж на тот свет, Юлиан Кощеев? — Рассерженно зашипела.
— С тобой я бы бежал в совсем ином направлении, моя красавица, — волосы мужчины рассыпались по подушке, на губах блуждала улыбка.
Ему было как будто всё равно. Он выглядел… умиротворённым.
— Полотенце по тебе плачет! — Я отчаянно мешала зелье.
Должен же быть выход. Должен!
Ярко-оранжевая жидкость блеснула. И застыла. Искрами мигнуло солнечное волшебство цветка папоротника. Я тут же бросилась мазать и рану, и царапины Кощея. Уже не чувствуя трепета, проводила пальцами по белой коже. Горячее сильное тело под моими руками будило странные чувства.
— Нравлюсь, Искра? — Тихий смешок.
И некрасивый ведь. И голос некрасивый, а…