…Орлов женился сразу после окончания училища и считал, что в принципе удачно. Катя была ему неплохой женой. В их небольшой квартирке всегда было довольно чисто и уютно. Правда, раздражало её желание всё и обо всех знать, вечные телефонные разговоры, но развлечений в маленьком городке было мало, работы тоже, и он закрывал глаза на ежевечернюю женскую трескотню. А через несколько лет брака его как-то встретил знакомый доктор и поинтересовался здоровьем жены. Вот тогда-то Дмитрий и узнал милые мелочи из жизни их семьи. И про сделанный его женой аборт. Он тогда задал всего один вопрос: «Почему?» и получил исчерпывающий ответ, узнав имя её любовника.
А через неделю полк улетел в длительную командировку. И там, пережив войну, смерть друзей и ранение, чудом спасшийся после катапультирования из подбитого ракетой самолёта он встретил женщину, которую вдруг полюбил так, что сам удивился, как в его размеренной жизни случилось такое чудо. Дмитрий Орлов, холодный и отстранённый, всё просчитывающий наперёд, никогда не испытывающий взрывных эмоций и чувств, кроме всепоглощающей любви к небу и высоте, задыхался от нежности, до дрожи в руках прижимая к себе эту хрупкую, но сильную девушку. Их первый сладкий поцелуй с солёным привкусом её слезинок, и ночь, когда она пришла к нему и шептала «чего же ещё, я же сама пришла к тебе». А потом была неделя, целая неделя больше чем жизнь. Неделя счастья, тихого смеха, стонов и любви. И её грустная улыбка на прощание.
Когда его привезли на базу, их врач внимательно осмотрел зажившую рану, помотал головой и удивлённо проговорил улыбающемуся офицеру:
— Везучий ты, чёртов сын, Орлов! Надо же, как тебя вывернуло, а ты небольшим шрамом отделался! И кто тот кудесник, что тебя к жизни вернул? А то ведь смотреть было страшно на тот кусок льда, что тут шарахался по базе!
Потом он искал её, писал, отправлял официальные запросы, но врача Элен Виардо не было ни в одной гуманитарной миссии. А после, уже перед возвращением домой они узнали о страшной судьбе медиков, спасших русского лётчика. И у Орлова не осталось ничего, кроме неба…
_______________________________________________________________________________________
*Намордник — кислородная маска
**Расчёска — СУ-25
***Сушка — реактивный самолёт ОКБ Сухого
Часть 3
Руководитель полётов полковник Захаров прислушивался к разговору за своей спиной. Зимняя рыбалка, что так привлекала фанатов этого вида отдыха, откладывалась из-за сильных морозов. Как и любимая некоторыми охота. Только и оставалось, что вспоминать и хвастать своими прежними достижениями. В динамиках послышался шум работающих двигателей и голос Грачёва.
— Вышка, я полста первый. Задание выполнил, все системы работают в штатном режиме.
— Полста первый, вас понял. Андрей, как машина?
— Нормально, командир. Сегодня как никогда, будто послушная женщина.
— Хм, — Павел Констатнтинович мотнул головой, радуясь хорошему настроению и удачному полёту. — Давай домой, ждём на второй полосе.
— Есть, командир.
За его спиной кто-то тихо рассказывал, как прошло открытие охотничьего сезона, а Захаров думал о дочери и её будущем. В маленьком городке не скроешь ни свои поступки, ни свои симпатии. Правда, говорят, что Андрей уже не встречается с той другой, Мариной, кажется. Во всяком случае вместе их не видели уже давно, но где гарантии, что и дальше он не будет изменять Алёнке? Эх, дети, дети! Ну ладно, на сегодня закончили, минут через двадцать Андрей будет дома.
— Вышка, я полста первый, — голос из динамика прозвучал приглушённо и медленно, будто с ними разговаривал не совсем трезвый человек. — Отказ выпускного клапана, произошла разгерметизация кабины.
Захаров резко развернулся в кресле и нажал кнопку тревоги. Офицеры, находящиеся в помещении руководителя полётов, быстро набирали телефоны аварийных служб, медчасти и госпиталя в Двуреченске.
— Полста первый, доложите обстановку.
— Выш…ка, я полста первый. Высота семь, давление пятьсот семьдесят, температура минус… двадцать. Голова болит, плохо вижу.
— Андрей, уходи вниз, слышишь! Уходи на три километра. Кислород!
— Командир, при резком снижении он может потерять сознание, — сказал кто-то из офицеров.
— Он и так его потеряет, у него в запасе минут пятнадцать на такой высоте.
Боковым зрением он увидел машину «Скорой помощи», что вывернула из-за дальних ангаров. Господи, доча, Алёнка! Лишь бы ей никто не сообщил, это будет для неё ударом. Лучше потом, когда всё будет ясно.
— Вышка, снижаюсь, давление повышается. Система не запускается*. Холодно. Очень холодно.
— Слышу тебя, говори, Андрей, только говори.
— Вижу полосу, сажусь.
Все молча уставились на полосу, на которую под каким-то странным углом, будто его сносило ветром, садился самолёт. К нему мчались пожарные машины, за ними тревожно ревела «скорая».