Потом была дорога домой в Париж, две операции, реабилитация и решение вернуться в Россию. Пьер расстроился, пытался отговорить её, но потом смирился и сказал, что его маленькая Элли всегда может рассчитывать на него. Мама только вздохнула, перекрестила на прощание, крепко обняла и отпустила.
Лена приехала к тёте, устроилась на работу и старалась никому не рассказывать о своём прошлом. Она не жалела, что уехала из Франции, что её нынешняя жизнь не так благоустроена, как прежде. Она жалела только об одном — после второй операции она потеряла ребёнка. И это было единственным, что сдавливало горло, вызывая горькие слёзы. Тётя Марьяна Егоровна слышала, как племянница плачет по ночам, но только качала головой, понимая, что никакие слова ей не помогут. А потому Елена работала и работала, стараясь заглушить душевную боль физической усталостью…
Часть 9
Они сидели молча, каждая уставившись в свою тарелку. Пережитое Леной, недавняя смерть Андрея, болезнь Тамары Ивановны, что вылилась в незаслуженное обвинение окружающих, — всё это заставило девушек замолчать, думая о своём.
— Лен, что тебе вчера сказал Дима? Прости, я видела твою реакцию на сообщение об аварии в небе. Вечером это вылилось в приступ, но чтобы вызвать такое у взрослого здорового человека, надо пережить сильнейший стресс.
Лена усмехнулась и отпила глоток чая.
— Ну после той плиты, Лида, такие приступы у меня бывают. Не так часто, конечно, как раньше, в первый год, но бывают.
— Ты мне зубы не заговаривай. Что он тебе сказал?
— Правду. Он сказал правду. Просто я… перенервничала и не смогла контролировать свои эмоции.
— В чём его правда, Лен? — тихо спросила молчавшая почти весь вечер Алёна.
— В том, Алёна, что я сама тогда пришла ночью к нему, сама отдалась ему, не спрашивая и не интересуясь его семьёй, женой, детьми. Я осталась с ним, как женщина с мужчиной, как вдруг влюбившаяся дурочка, отдав всё, что у меня было. И душу, и… тело. И теперь обижаться… Короче, я надеюсь, что больше такие приступы у меня не повторятся.
— А ребёнок, Лен?
— Ребёнок погиб. И это только моя боль.
— Как скажешь, конечно, но он вправе знать об этом.
— Возможно. А ты как, Алёнка?
— Я, девочки… Лида, наверное, я плохой человек. И предала память об Андрее, но Сергей… он… Он не стал меня жалеть, уговаривать или обвинять. Он тоже сказал правду. Он не говорил мне громких слов о своих чувствах, но вчера позвонил вечером и просто спросил, что я ела, не замёрзла ли и ношу ли шапку, — Захарова грустно усмехнулась.
— Не надо себя ни в чём винить, Алёнка. Так случилось, мой брат погиб. И давай говорить честно. Я очень любила Андрюшу, но он поступил с тобой не очень красиво. А ты вела себя достойно. А после того, что я узнала от Люды…
— Что? Что случилось, Лида? — Алёна распахнула глаза и с силой сжала кулаки.
— Марина эта его никогда не была беременной, она солгала, Алён.
Сидящие за столом девушки удивлённо уставились на Лиду.
— Зачем? — прошептала Лена.
— Кто её знает? Я не собираюсь выяснять это с ней. Тут свои бы проблемы решить.
— Ты о чём, Лид?
— Я о соседе своём. Сколько лет мы друг друга знаем, а я всё так же просто знакомая, подруга, сестра друга.
— Так, если гора не идёт по известному маршруту, то надо что-то изменить в дороге. И он обязательно тебя полюбит!
— Меня? Полюбит? Да для этого нужны офигеть какие нервы, — после чего они дружно рассмеялись. — Так, полуночницы, пора спать. Алён, сегодня остаёшься у нас.