Я вижу, что она хочет поспорить. Я вижу это по ее зеленым глазам, по изгибу губ, по тому, как крутятся колесики в ее голове. Я указываю на дверь, мое лицо вытянуто, и Сирша вздыхает.
— Тогда удачи, — бормочет она, выходя за дверь в темную ночь. — Я не смогу помочь тебе с Коннором, если ты не будешь говорить со мной.
— Да, и это прекрасно. — Я стискиваю зубы, сдерживая все, что еще могу сказать, пока она не уходит из квартиры, и я плотно закрываю дверь.
Волна эмоций, которую я сдерживал, в одно мгновение захлестывает меня, и я прислоняюсь спиной к стене, крепко зажмурив глаза. Прошло много времени с тех пор, как я видел Сиршу, еще больше времени с тех пор, как я разговаривал с ней, и еще больше времени с тех пор, как она была в моей квартире. Я больше не люблю ее, не так, как раньше, но чувства обиды и предательства все равно возвращаются, сдавливая мое сердце, как тисками.
Первый человек, к которому мне захотелось пойти и поговорить, это Изабелла. Я знаю, что это чертовски плохая идея, что я только усложню задачу, но ключи все равно оказываются у меня в руке, прежде чем я успеваю опомниться, куртка накидывается, когда я выхожу за дверь к тому месту, где припаркован мой байк. Она нужна мне. Эта единственная мысль пульсирует у меня в голове, как пульс, стучит где-то в черепе, когда я завожу двигатель, направляясь в центр города, к ее многоквартирному дому.
Уже поздно, но я не думаю, что есть хоть какой-то шанс, что она не будет рада меня видеть. Во-первых, она не хотела, чтобы я уходил, я это точно знаю. Она тоже не протестовала, когда Лиам сказал, что у меня будет ключ. Предполагается, что это возможность установить дистанцию между нами. Я знаю это, но проблема проста. В глубине души я действительно не хочу этого. Если уж на то пошло, я хочу сделать все наоборот. Я хочу, чтобы между нами не было ни дюйма пространства. Я хочу быть так близко к ней, так глубоко внутри нее, чтобы мы были почти одной плотью. И я делал это. Я знаю, насколько это чертовски хорошо. Кажется, что от этого чертовски невозможно отказаться.
Когда я захожу, в квартире тихо. В гостиной все еще горит свет, и я зову ее по имени, чувствуя укол беспокойства, когда не получаю ответа. Кровать в главной спальне все еще застелена и нетронута, и я быстро иду по коридору, чувствуя, как сжимается грудь. Когда я открываю дверь во вторую спальню, я вижу ее там, свернувшуюся калачиком на боку на ковре.
На мгновение меня охватывает иррациональный страх, прежде чем я вижу, что она просто спит, ее грудь слегка вздымается и опускается в тусклом свете луны, проникающем через окно. Когда я наклоняюсь, осторожно поднимая ее на руки, ее ресницы на мгновение трепещут, когда она смотрит на меня, прежде чем прижаться к моей груди.
— Найл…
Она полусонно шепчет мое имя, пока я несу ее по коридору к кровати. От одного вида этого у меня начинает болеть сердце, и мне требуется вся моя сила, чтобы не сделать ничего большего, чем уложить ее поверх него, посреди сложенных подушек, взять кашемировый плед, искусно перекинутый через край матраса, и укрыть ее.
Я никогда не видел ничего прекраснее ее. Никогда не хотел ничего большего.
— Найл. — Она снова шепчет мое имя, когда я начинаю уходить, хватая меня за руку. Я не знаю, что именно я намеревался делать, может быть, поспать на диване или вернуться в свою квартиру, как и следовало. Но я позволяю ей притянуть меня обратно к краю кровати, поддаюсь этому, и то, как она смотрит на меня из-под полуприкрытых век, вызывает у меня желание лечь рядом с ней, крепко прижимая ее к себе, пока мы оба погружаемся в сон. — Останься. Пожалуйста, останься.
Ее шепот проникает в меня, разрушая мои намерения еще немного.
— Пожалуйста…
Я чувствую себя так, словно нахожусь в собственном сне, когда опускаюсь на кровать рядом с ней, лицом к лицу, ее руки обхватывают мою грудь, как будто хотят прижать меня ближе точно так же, как она притянула меня в ту первую ночь. Темнота комнаты окутывает нас, заставляя меня чувствовать, что ничто из того, что мы могли бы сделать прямо сейчас, не имело бы последствий при свете дня, что все это было бы нереально, но я знаю, что это неправда. Я каждый раз находил для нас оправдания, и больше таких быть не может.